(Газета "За рубежом" №33/1986)

Творчество выдающегося негритянского артиста— певца и трубача-виртуоза—Луи Армстронга составило целую эпоху в истории своеобразного рода музыкального искусства — джаза, родившегося на рубеже прошлого и нынешнего веков как результат соединения европейской и африканской музыкальной культуры. В статье, перепечатываемой из французского еженедельника, рассказывается о жизненном и творческом пути выдающегося музыканта — сына негритянского народа, о его бескомпромиссной гражданской позиции, неустанной борьбе за ликвидацию расового неравенства в США.

 Весной 1929 года Луи готовился к возвращению в Нью-Йорк. Теперь это был зрелый, сформировавшийся музыкант, в совершенстве владеющий инструментом, полный веры в свои творческие силы, давшие ему возможность достичь вершины успеха. Он не просто звезда первой величины среди артистов джаза, а его корифей и законодатель. Серьезные знатоки джазовой музыки признают равным Луи Армстронгу лишь Дюка Эллингтона, иногда последнего — ступенькой выше: Дюк — композитор, что более престижно.

Для негритянского населения Соединенных Штатов такое признание, такой громкий успех одного из своих сыновей имели особое значение: ведь расовая сегрегация в те времена царила практически во всех областях общественной жизни. Негров не допускали даже в национальные спортивные лиги — для черных были созданы особые ассоциации по различным видам спорта. На ответственных постах в администрации, промышленности, торговле негры были, как говорится, наперечет. Редко их можно было встретить и в числе известных артистов. Негров считали людьми низшего сорта, неспособными по самой своей природе к тонкому выражению и пониманию чувств. Подобные взгляды были распространены даже среди той части белых, которые с симпатией относились к неграм. И если кому-либо из них удавалось добиться успеха в чем-нибудь, например, в области исполнительского мастерства, то получить полное признание было весьма трудно, особенно если речь шла о состязании с белым музыкантом или певцом.

И когда Луи Армстронга объявили лучшим джазистом и «первой трубой» Соединенных Штатов Америки, если не всего мира, то для миллионов чернокожих американцев главным в этом было сознание того, что выходец из их среды, такой же чернокожий, как они сами, в сфере джазовой музыки стал первым.

Так Луи Армстронг стал настоящим героем своего униженного народа, объектом его гордости и обожания. Более того, его искренними поклонниками становилось все больше и больше ценителей джаза из числа белых. Наконец, и заправилы шоу-бизнеса увидели в талантливом музыканте настоящую золотую жилу, которую можно было «разрабатывать» с большей выгодой.

Армстронг покорял слушателей своим талантом певца и трубача, неподражаемой мимикой и оригинальными мизансценами, которые он разыгрывал, исполняя джаз-музыку, признанную и любимую не только широкой публикой, но и музыкантами, профессионалами и любителями. Осенью 1929 года известный музыкальный критик Роберт Дональдсон Даррел писал об одной его только что вышедшей грампластинке: «Луи Армстронг неизменно находится на таком высоком уровне, который можно назвать его именем».

Популярность Армстронга еще более выросла в 50-е годы. Известный журнал джазовой музыки «Даун-бит» посвятил пятидесятилетию артиста специальный номер, а в 1952 году читатели этого журнала назвали Армстронга «величайшим музыкантом». Дюк Эллингтон при этом получил 2-е место, Глени Миллер — четвертое. Однако наивысший подъем популярности Армстронга произошел не в музыкальной, а в политической области.

В 1954 году Верховный суд США принял свое знаменитое решение, объявившее расовую сегрегацию в школах противоречащей закону. В течение нескольких последующих лет американские негры пытались добиться осуществления этого решения на практике, но безуспешно. Так, осенью 1957 года школьная администрация города Литл-Рока, штат Арканзас, получила указание начать совместное обучение белых и чернокожих детей. Однако, когда последние со своими родителями подошли к школьным дверям, их встретила беснующаяся толпа. События эти попали в телевизионные программы.

18 сентября, в самый разгар событий в Литл-Роке, Армстронг давал концерты в небольшом городе Гран-Форксе. штат Северная Дакота. В антракте, отдыхая в своей артистической уборной, он увидел на экране телевизора горстку испуганных негритянских ребятишек, окруженных толпой белых расистов, которые злобно орали: «Смерть им!»

В этот момент к Луи зашел молодой репортер местной газеты взять интервью у знаменитого артиста. Армстронг в разговоре с журналистом разразился настоящей обвинительной речью против американского правительства, заявив, в частности, что президенту Эйзенхауэру «не хватает смелости», чтобы добиться соблюдения собственных законов.

— Судя по тому, как обращаются с моим народом на Юге,— сказал он,— такое правительство следует отправить ко всем чертям!

Смекалистый репортер не преминул сделать из высказываний Армстронга сенсационную статью. Когда Луи позвонили из редакции и попросили подтвердить сказанное, он не преминул это сделать. Статья была немедленно опубликована и потом перепечатана крупнейшими газетами. Выражаясь словами упоминавшегося выше журнала «Даун-бит», «тот гневный глас разнесся по всему свету».

Вскоое Эйзенхауэр направил в Литл-Рок федеральные войска для обеспечения новых школьных порядков. Утверждать, что именно гневное заявление Армстронга оказало влияние на действия президента, было бы преувеличением, ибо к подобным решительным действиям тогдашнего главу администрации США понуждали многие обстоятельства. Однако нет сомнений, что заявление замечательного артиста, получившее огромный общественный резонанс, тоже сыграло здесь важную роль.

Как и следовало ожидать, резкое осуждение нерешительности правительства в связи с событиями в Литл-Роке далеко не всем пришлось по вкусу. Консервативная пресса обвинила музыканта в том, что он «подыгрывает советской пропаганде». Известный журналист того времени Дж.Бишоп упрекал его в отсутствии патриотизма, а руководство университета Алабамы запретило концерт Армстронга в студенческом клубе.

Позже артист неоднократно выступал против проявлений расовой дискриминации в США. Когда в декабре 1959 года репортер «Нью-Орлеанс таймс» спросил у него, почему он не приезжает в свой родной город, Луи ответил:

— Меня принимают во всем мире, и если в Новом Орлеане меня тоже согласятся принять, то я туда вернусь.

Этим он вновь подчеркнул, что на американском Юге расистские законы еще не утеряли силы.

Джеймс Линкольн Кольер