(Журнал "Советская эстрада и цирк" №8/1989)

Заглянешь в газету или включишь телевизор и поражаешься, до чего же милосердными мы становимся. По началу гласности сострадание вызывали прежде незамечаемые социальные язвы общества: убийцы, воры, проститутки. Я спросила у не слишком чистоплотного в финансовых расчетах и интимных связях официанта одного из московских кафе: не боится ли он находиться в группе уголовного и медицинского риска? Он ответил: «Нет. В случае чего, хоть во «Взгляде» покажут».

Со временем диапазон журналистского внимания к человеку существенно расширился и распространился на жертвы сталинских репрессий, ветеранов Афгана, инвалидов, одиноких стариков и брошенных детей... Список можно продолжить. И все-таки по-прежнему чувствуется пристрастие к «жареным» темам в поисках объектов сочувствия.

Поймите меня правильно. Я признаю, что случаются несчастья, требующие первоочередной помощи. Я не против тактики «малых дел» в милосердии. Но, полноте, стремится ли сегодня пресса исследовать вопросы столь глубоко, чтобы способствовать их решению? Вероятно, выборочно решить проблемы неблагополучия общества вообще невозможно.

Говорят, в Японии изобрели звуконепроницаемые будки вроде телефонных, которые должны стоять на каждом углу. Нормальный, по анкете благополучный человек не станет кричать о своих «неэффектных» несчастиях публично. В момент нервного перенапряжения он может зайти в такую будку, вволю наплакаться и тем самым разрядить накопившиеся отрицательные эмоции. Впрочем, ссылки на Японию — это опять из привычек программы «Взгляд».

У нас судьбой обычного человека — нет, не маленького, просто обыкновенного — уже давно занимается московская группа «Нюанс». Герой песен «Нюанса» вроде бы не вправе рассчитывать на милосердие к себе, раз удалось ему избежать политической мясорубки, не отрезало ноги трамваем, и даже яблоки в соседском саду он не ворует. Он — единица в многозначных цифрах статистических сводок. Он подразумевается в обобщении «весь народ» и давно перекочевал вместе с этим определением в хвост именного списка, растворившись там в графе «и другие».

Выступая в землистого цвета гриме и театрально разорванных в лоскуты сценических костюмах, музыканты «Нюанса» отнюдь не утверждают, будто таковы буквально все прототипы их персонажей. Такие «привидения» в жизни нечасто встречаются. Это крик, который материализовался на сцене и многократно усилился в резонансе толпы, который каждый из нас обычно сдерживает в повседневности. Крик мечется, падает кульбитами с пандусов, взбирается на верхотуру ярусов, воплотившись в фигуре каскадера и клавишника Андрея Шмыгова.

Это напоминает театр абсурда, странный по форме, но точно передающий ощущение современной действительности. Вот так же персонажи пьесы Беккета тщетно ждали своего Годо, как главный герой «Нюанса», вокалист и гитарист Павел Титовец в каждом звуке слышит приход друга, окликая его в одной из песен прозаическим именем Семен.

Музыкальные композиций группы построены на нерифмованных разговорных фразах, не теряющих житейской интонации в переизбыточном эмоциональном накале. И потому так щемяще звучит голос певца. Но вместо долгожданного друга мальчонке является «тень» с прозаически обыденными предложениями то уплатить штраф, то застраховаться. Подобные указания, впрочем, совершенно абсурдны по отношению к человеку, у которого нет ни денег, ни сколько-нибудь ценного имущества. Пожалуй, что и жизнь такую, где редкостны не призраки, а самые обиходные предметы и понятия, страховать не стоило бы даже даром. «Мы живем в городе братской любви, нас помнят, пока мы не платим за свет,» — перекликается с «Нюансом» свердловский «Наутилус помпилиус».

Мне кажется, биографию сценического персонажа «Нюанса» не удастся свести к судьбе, скажем, лимитчика или втиснуть в узкие рамки одной социальной категории, даже воспользовавшись «подсказкой», данной в песне «Ублюдок». Там песенный герой рассказывает о своей «карьере» — от обязательного среднего образования к работе грузчика. На всем этом ординарнейшем, без претензий пути человека преследуют оскорбления: дурак, кретин, недоумок, дебил. Подобная концентрация унижений не просто слепок с реальности. Песня указывает тенденцию — сызмальства и постоянно напоминать человеку «его место». А поскольку все возвышенности, как правило, заняты (об этом «Нюанс» повествует в композиции «Стулья»), то удобнее внушать ближнему, что его место на полу, ниже пола. Так и понятие «народные массы» опускается до значения «подонки общества».

Музыкальную картину, создаваемую «Нюансом», можно сравнить с рушащимся под бомбардировкой городом. Напряженные паузы чередуются со столь мощными звуковыми атаками, что в Московской рок-лаборатории, где начинал «Нюанс», группу по первости причислили к хард-року и представили на летнем фестивале 1987 года в «металлический» день. «Прошибить» аудиторию «металлистов», достаточно пристрастных в своих вкусах, нелегко. Однако «Нюансу» это удалось, и зрители отметили группу как наиболее оригинальную и убедительную.

Была еще одна причина спутать «Нюанс» с «металлом». Руководитель и бас-гитарист группы Николай Горенко и барабанщик Сергей Титовец начинали в 1982 году действительно с хард-рока вместе с Владимиром Бажиным, ныне сохранившим верность этому направлению в группе «Тяжелый день». До размежевания «Нюанса» с «Тяжелым днем» в 1986 году с ними играли гитаристы из «Черного кофе» Никаноров и Чесноков.

Вообще границы стилей, направлений в современной рок-музыке достаточно размыты. Музыканты свободно черпают из самых разных источников и, если им удается озарить результат неповторимостью собственной индивидуальности, значит — успех.

То, что исполняет «Нюанс», это не песни в строгом смысле, не концертная программа. Это, пожалуй, ближе к авангардистской опере или музыкальной драме.

К «Нюансу» проявил интерес Союз композиторов РСФСР. В 1987 и 1988 годах группа была участницей фестиваля «Московская осень», в целом посвященного разнообразным направлениям классической музыки, но последние сезоны включившего в свою программу наиболее интересные явления рок-авангарда. За круглым столом по итогам фестиваля творчество «Нюанса» высоко оценили Юрий Саульский и Алексей Козлов. Во время советско-американской акции «Гринпис» Стае Намин организовал выступление «Нюанса» для зарубежных музыкантов. Питер Гэбриель назвал «Нюанс» самым ярким своим впечатлением о советском искусстве и высказал предложение оказать группе продюсерскую помощь на мировом рынке грамзаписи и концертирования. Фрэнк Заппа сыграл с «Нюансом» джэм, который был записан Би-Би-Си и с успехом демонстрировался по американскому телевидению. Заппа планирует отснять с «Нюансом» видеоклип.

Любопытно, что ни у кого из «Нюанса» нет музыкального образования. Кроме самого юного, двадцатилетнего Паши Титовца, который окончил музыкальную школу по классу фортепиано.

Принято объяснять — сочиняют душой. В случае с «Нюансом» так оно и есть, их композиции рождаются из репетиционных импровизаций. При этом ребята могут играть днями напролет, полностью входя в состояние своих сценических персонажей. Сломать рояль в жэковском красном уголке и в любом случае произвести много шума — им запросто. Других репетиционных помещений музыкантам до последнего времени не предоставляли, а из тех, куда пускали, вскоре с возмущением прогоняли.

Но вернемся к душе. Корни ее неожиданного проявления в творчестве, равно как и отсутствия даже в жизни, стало модно искать в остром неблагополучии семейной почвы. Возможно, разочарую, но судьбы музыкантов «Нюанса» до сих пор складывались очень по-разному. Горенко, правда, рос без матери, но окончил Полиграфический институт и, хотя был «летуном» на инженерских должностях, но все же оставался человеком социально вполне определенным. Братья Титовцы выросли без отца. Старший из них, кроме музыкальной одаренности, талантливый дизайнер-самоучка. А Шмыгов вовсе из «престижной» династии преуспевающих ученых, сам окончил Бауманский институт и очень огорчил семью, предавшись музыке.

Объединяет ребят то, что они изначально не знали, «как надо» играть. Шмыгову клавишные два года назад показали, до этого он занимался каратэ. Он не мог различить музыкальный стиль по названию, но, импровизируя, нажимал нужную клавишу. Как играть — стоя, лежа, прыгая, повернувшись к инструменту спиной,— ему все равно. Это случается от большой учености, но может идти и от незакомплексованности на постановке рук.

Так же и Павел Титовец играет на гитаре в любой позе не столько, чтобы виртуозность показать, а естественно двигаясь по ходу музыкального спектакля. Впечатляет, как он ни на секунду не выходит из образа, не начинает позировать, даже когда к нему вплотную подходят со съемочной камерой.

Я видела, что на представлениях «Нюанса» зрители не танцуют, не дрыгаются, не подпевают. Самая непоседливая панк-аудитория замирает, буквально столбенеет и еще долго потом сохраняет потрясенное молчание, глубоко сопереживая музыке.

«Нравится ли ваша группа кому-нибудь, кроме музыкальных гурманов?» — спросила я артистов «Нюанса».

«Мы — городская группа, в сельской местности нас чувствуют хуже,— замечает Горенко.— В городах образуется осведомленная в музыке рок-тусовка, поэтому здесь легче. Заводской молодежи может не то чтобы не понравиться, просто спросят: «А из репертуара Николаева ничего не споете?» Они так приучены. Интересно, что людям за сорок наша группа часто нравится больше, чем молодым. Старшие могут и кричать от восторга, и смеяться до слез. Молодежь больше реагирует на элементы шоу».

Мало впечатлили первые эксперименты «Нюанса» только администрацию рок-лаборатории. В Москве группе помог «раскрутиться» Химкинский молодежный культурный центр. После выступлений на летнем фестивале Свердловского рок-клуба в 1988 году группу узнали и начали приглашать во многие города страны. После перехода «Нюанса» под эгиду Музыкального центра Стаса Намина для артистов снова наступило затишье. Как мне кажется, лично Намин не успевает помогать всем коллективам, а остальные сотрудники Центра зачастую инертны по старой традиции государственных концертных организаций.

«Нюанс» побывал в Праге на «Рок-фестивале-88». Об этом выступлении артисты рассказывают так: «Вообще-то там была одна «попса», для чехов это вроде нашей «Песни-88». Но аппаратура великолепная. Нас сперва за русских никто не принимал, считали — в России так играть не умеют. Спрашивали — в какой стране мы заказывали гитары? А у нас инструменты самодельные — опять никто не верил».

Музыканты «Нюанса» медленно пополняют свой репертуар. Неужто исчерпали темы?

«Мы некоммерческая группа,— рассуждает Горенко,— стараемся идти нетрадиционными путями.

Поездили по стране, там забитые, серые люди. Есть провинции, где о перестройке вообще ничего не слышали. В Казахстане мы видели самых настоящих баев, с появлением которых на пляже или еще где простой люд в шею разгоняют. Сюжетов для наших песен хватит надолго».

Нина ТИХОНОВА, кандидат искусствоведения