(Журнал "Музыкальная жизнь" №?/198?)

За двадцать с лишним лет, прошедших со времени ухода из жизни Эдит Пиаф, которой в декабре 1985 года исполнилось бы семьдесят лет, на небосклоне французской эстрады вспыхивали звезды и звездочки, менялись ритмы, моды, появлялись более или менее удачные имитаторы знаменитой артистки, но сама Эдит Пиаф остается для нас бессмертной.

Ежегодно по всему миру расходится огромное количество ее пластинок, есть в Париже площадь, носящая ее имя, существует музей Пиаф и общество друзей певицы. Каждый год лучшим исполнителям присуждается музыкальная премия Эдит Пиаф. В <Олимпии>, где состоялось одно из ее последних выступлений, есть гримерная мадам Пиаф, восстановленная в том виде, в каком была при жизни певицы... На плечиках вешалки - черное платье, последний концертный туалет, в котором она здесь выступала; на полу, словно в ожидании хозяйки, сиротливо замерли две пары темных, без каблуков, разношенных туфель - Пиаф страдала жестоким ревматизмом, у нее опухали щиколотки... Маленькая черная сумочка прислонилась к длинному зеркалу; на его раме прикреплены кнопками и наколоты на гвозди голубые листочки телеграмм - поздравления друзей и поклонников с триумфальным успехом, познанным ею на сцене <Олимпии> в последний раз, в сентябре 1963 года. Зеркало, вобравшее в себя все образы Эдит - радостной, смеющейся, счастливой и разбитой, больной, едва переводящей дыхание, но все равно, вопреки всем недугам, вновь и вновь идущей на встречу со своей публикой...

Хотя жизнеописаний Пиаф множество, строго воссоздать хронологию биографии певицы, особенно первой половины, которая не была на виду у дотошных репортеров, трудно - так прихотливо переплелись здесь правда и выдумка, легенды и реальность. Похоже, что Пиаф и сама была не прочь поучаствовать в мифотворчестве, во всяком случае, то, что написано от ее имени в двух знаменитых книгах - <Моя жизнь> и <На балу удачи>, - не всегда подтверждается изысканиями искусствоведов. Достаточно сказать, что вызывает сомнения даже ставший хрестоматийным рассказ о рождении Эдит: <...моя мать спустилась вниз, чтобы здесь дождаться скорой помощи, за которой побежал отец. Когда же карета приехала, я уже появилась на свет божий. Стало быть, я могу сказать, что родилась на улице>. И, хотя теперь на этой самой улице Бельвиль на стене дома № 72 есть соответствующая мемориальная доска, не так давно в архивах госпиталя Тенон обнаружен документ о рождении в нем Эдит-Джованны Гассион и даже указаны имена врача и акушерки, принимавших роды.

Впрочем и мифы, и действительность свидетельствуют о том, что несчастья преследовали Пиаф с детства. Она родилась в том же квартале Парижа, что и Морис Шевалье, но если он - в бедности, то Эдит - в нищете. Мать, певшая в маленьких кафе и не желавшая менять свой образ жизни, вскоре расстается с мужем и отдает девочку бабушке, Айше. Родом из Алжира, в прошлом артистка небольшого цирка, Айша не слишком чтила и Коран, и правила гигиены. Луи Гассион находит малышку исхудавшей, в страшной грязи. Гассион отвозит Эдит к своей матери, но там девочка слепнет от запущенного конъюнктивита. Прозрела она чудом. Чудо... Пиаф очень любила это слово, оно помогало ей подниматься после страшных потрясений - потери близких, тяжелых болезней, автомобильных катастроф.

Свой первый гонорар семилетняя Эдит получила за исполнение куплета <Марсельезы>. Медяки щедрее посыпались в тот день в кружку ее отца, уличного акробата, колесившего по свету со своим неизменным ковриком. С этого времени девочка непременно <выступает> в отцовских программах, исполняя песенки. Уже тогда ее голос поражал недетской силой и глубиной.

В пятнадцать лет, расставшись с отцом, Эдит сколачивает <труппу> из таких же <артистов>, как она сама, и начинает выступать во дворах и на улицах, зарабатывая на кусок хлеба. Годы голодной юности, потеря маленькой дочери, стычки с <хозяевами> страшного квартала Пигаль, где ей приходилось петь, впоследствии станут ее песнями. Невыдуманные, пережитые истории, рассказанные Эдит любимым авторам - Раймону Ассо и Мишелю Эмеру, - ожили в знаменитых песнях: <Она бывала на улице Пигаль>, <Аккордеонист>, <Заезженная пластинка>...

Удары судьбы обрушиваются на Эдит даже с казалось бы ясного неба. Вот только что произошла ее встреча с Луи Лепле, владельцем известного кабаре <Жернис>, встреча, без которой возможно мир так и не узнал бы великой Пиаф. Эдит выступает в <Жернисе>, завсегдатаями которого были певцы, поэты, музыканты. На премьере <Воробышка> - <Малышки Пиаф> присутствует сам Морис Шевалье, сразу угадавший в ней талантливую певицу. Весть о <Малышке Пиаф> разносится по всему Парижу, с ней заключает контракт Радио-Сите. Успех, признание, победа... Увы, сказка длилась недолго - Лепле убивают, подозрение падает на девчонку из кварталов, пользующихся дурной репутацией, и хотя обвинение вскоре снято, публика продолжает связывать имя Эдит с делом об убийстве. Париж для нее закрыт. Она снова - никто и едва ли не в худшем положении, чем была до встречи с Лепле...

Но происходит то, что не раз повторится еще в жизни Пиаф: в казалось безвыходном, отчаянном положении она, собрав свою недюжинную волю, свое жизнелюбие и опершись на руку друга, поднимается, чтобы продолжить путь к песне, к публике.

После смерти Лепле многие отвернулись от певицы, тем ценнее для юной Эдит была искренняя дружба, заинтересованность в ее судьбе поэта Раймона Ассо, открывшего ей мир литературы, поэзии, искусства. Ассо не выносит слащавых песенок и дает им бой. Он водит Пиаф на концерты Мари Дюба, и на ее примере Эдит познает основы мастерства, секреты общения эстрадной певицы с залом, учится держаться на сцене. Ассо приучает Пиаф к жесточайшей дисциплине в работе, и это останется с ней на всю жизнь.

Раймон Ассо вводит в жизнь Пиаф композитора Маргерит Моно, с которой окажется связанной почти вся дальнейшая творческая жизнь певицы. Моно не только учит ее в первые годы их совместной работы и знакомит с классической музыкой, вместе с Ассо и самой Эдит Моно создает особый стиль песен Пиаф, песен, в которых удивительно полно отражается ее мироощущение, ее взгляд на предназначение искусства.

Классический пример удачи этого творческого содружества - песня <Мой легионер>. В ней соединены и воспоминания Пиаф о встрече, которая действительно случилась в юности, и точное поэтическое слово Ассо, бывшего легионера, и мелодический дар Маргерит Моно, способной создать оригинальный, легко запоминающийся мотив и придать ему при этом внутреннее напряжение - захватить слушателя музыкальной драматургией.

В 1937 году Раймон Ассо с трудом убеждает директора театра АБЦ, где обычно выступают самые популярные артисты мюзик-холла, взять Пиаф в спектакль. И, как говорится, наутро Эдит проснулась знаменитой. Она была уже не <Малышкой Пиаф>, а мадам Пиаф - самой яркой звездой французской песни. Единственной и неповторимой. Так отозвались о ней утренние газеты, опубликовавшие на первых полосах фотографии певицы и восторженные рецензии. Тогда впервые Эдит назвали <Великой Пиаф>. Это определение стало в будущем неотъемлемой частью ее имени. Жан Кокто писал: <...Мадам Пиаф гениальна. Она неподражаема. Другой такой никогда не было и не будет>. Имя юной певицы у всех на устах, радио передает по нескольку раз в день ее песни, с ней заключают контракты фирмы грамзаписи. Специально для нее создается сценарий фильма <Холостячка>, и она блестяще справляется с ролью. Наконец Эдит Пиаф предоставляется сцена одного из самых популярных мюзик-холлов Парижа <Бобино>, где она выступает в качестве звезды, исполняя песни, написанные для нее Раймоном Ассо и Маргерит Моно.

Эти песни точно подходят и голосу Пиаф, необузданному, мощному, трагическому, обрушивающему на слушателя лавину чувств, обжигающему огнем любви и страдания. Было бы неблагодарной задачей пытаться описать ее голос, что это - сопрано, меццо-сопрано или контральто? Как и все, связанное с Пиаф, ее голос не укладывается в рамки привычных определений. После одного из первых ее концертов в Париже поэт Леон-Поль Фарг писал: <Голос Пиаф - это одна из стихий природы>. Эту мысль продолжил Жан Кокто в своей статье, посвященной Пиаф: <...Низкий грудной голос своими бархатными интонациями завораживает нас. Его теплые волны набегают, обволакивают, проникают в нас. Подобно соловью, Эдит Пиаф тоже становится невидимой... И это уже не Эдит Пиаф поет, а идет дождь, свистит ветер или накидывает свое покрывало лунный свет>.

...Писать для Пиаф было непросто. Еще будучи безвестной уличной певичкой, она не по одному разу обегала музыкальных издателей в поисках <своих> песен. Правда, безуспешно... Обретя славу, Пиаф по-прежнему считает, что певица начинается с репертуара, а песня - с ее литературной основы. Поэтому ее случайные, на первый взгляд, встречи с поэтами Ассо, Конте, Вокэром, Ривгошем, Деланое, поэтом и композитором Мишелем Эмером были предопределены их взаимным интересом и необходимостью друг другу.

Познакомившись с Мишелем Эмером еще до войны, Пиаф не была в восторге от его слишком благополучных, слишком красивых, как ей казалось тогда, стихов. Он явно был не ее поэтом... Накануне отъезда на фронт Эмер неожиданно позвонил Эдит и настоял на встрече. Он показал сочиненную для нее песню <Аккордеонист>, которая стала очень скоро одной из самых любимых и популярных песен Пиаф. Это было началом творческой дружбы, которая длилась долгие годы. Перу Эмера (он писал стихи и музыку) принадлежат песни, с которыми Пиаф не расставалась, так же как с <Легионером> Ассо, всю жизнь... Это - <Бал на моей улице>, <Заезженная пластинка>; <На другой стороне улицы> и, конечно, <Аккордеонист>, - песня, которую Пиаф часто пела в годы войны.

Певица не могла бездействовать, это было не в ее характере. Она была француженкой и никогда не забывала об этом. Ни тогда, когда нацисты угрожали Франции, а она пела:

Я? Плевала я на Гитлера!
Духа его не могу переносить!

Ни тогда, когда немцы оккупировали Париж, и журнал коллаборационистов поливал Пиаф грязью за ее участие в фильме <Монмартр на Сене>, где она сыграла главную роль и для которой написала песни. Ни тогда, когда в течение всей войны опекала лагерь французских военнопленных . Несколько раз Эдит Пиаф разрешили там выступить; в футлярах инструментов ее музыканты провозили компасы, карты и <столь же фальшивые, сколь и абсолютно достоверные, документы>, как с усмешкой вспоминала потом сама Пиаф. Все это, естественно, использовалось для последующих побегов. Технологию изготовления документов придумала секретарь Эдит Пиаф, Андре Бигар, которая была участницей французского Сопротивления. Пиаф добивалась разрешения сфотографироваться вместе с заключенными. Во Франции фотографии узников увеличивали, затем, наклеивали на похищенные бланки и во время следующего концерта (в сутолоке раздачи подарков) документы передавали тем, кто собирался бежать из лагеря. Впрочем, Эдит не страшилась даже выдавать некоторых беглецов за своих музыкантов...

Съемочная площадка фильма <Монмартра на Сене> стала местом встреч французских актеров, писателей, поэтов, тяжело переживавших присутствие гитлеровцев на земле Франции. Сюда приходили те, кто оставался в Париже, но не хотел сотрудничать с оккупантами. Во время съемок Пиаф познакомилась с Анри Конте, который стал одним из ее верных авторов, а песни, написанные им, - важной частью того, что впоследствии назовут репертуаром Пиаф, Ему принадлежат <Как хорошо>, <Это была любовная история>, <Бродяга>, <Свадьба>, <Малыш> и <Браво клоуну> - песня, которую так любила певица.

Со времен войны Пиаф и сама сочиняет песни. Весьма любопытна история одной из них, ставшей впоследствии всемирно известной. Называется она <Жизнь в розовом свете> и принесла автору довольно много неприятных минут. Пиаф, которая всегда откликалась на зов о помощи, написала ее для своей подруги-певицы, дебютировавшей на столичных подмостках. Для дебюта была необходима <ударная> песня, и имя Эдит Пиаф как автора было бы прекрасной рекламой... Но песня, незарегистрированная в Обществе авторов, композиторов и издателей, не имеет права на существование, а Пиаф, которую там <провалили> на вступительных экзаменах незадолго до появления <Жизни в розовом свете>, сама в этом смысле была бесправна... На выручку пришел друг-композитор, одолживший свое имя. Потом, спустя несколько месяцев, все-таки став членом SACEM, Пиаф <удочерила> собственную песню. А <Жизнь в розовом свете> тем временем совершила кругосветное путешествие - ее перевели на десятки языков мира, стали исполнять многие звезды зарубежной эстрады, и сама Пиаф включила ее в свой репертуар.

Первые послевоенные годы певицы насыщены многочисленными гастрольными поездками по Франции и зарубежным странам, киносъемками. Познавшая славу и триумф, всеобщую любовь и признание в Европе, Пиаф решает <покорить> Америку. Она едет туда на свои первые гастроли в 1947 году. В США не сразу поняли певицу: вместо ожидаемых и привычных блесток и перьев, пышных форм и зажигательного <френч канкана> на сцене пела маленькая худенькая женщина в черном строгом платье, с руками, словно приклеенными к телу... И песни ее были совсем невеселые... Но вскоре Пиаф выиграла и этот, совсем нелегкий бой. Америка приняла Айдис, как ее там называли. Она была первой певицей мюзик-холла, выступившей в <Карнеги-холле>, и каждый ее концерт завершался шквалом аплодисментов.

В Америке Пиаф познакомилась с Марлен Дитрих, и они стали друзьями на всю жизнь. Еще с одной встречей связаны в жизни Эдит американские гастроли - встречей со знаменитым французским боксером Марселем Серданом, человеком доброго и щедрого сердца. Они полюбили друг друга, но Сердан вскоре гибнет в авиационной катастрофе. В день его смерти. 17 февраля 1949 года, уже зная о несчастье, Пиаф выступает в нью-йоркском зале <Версаль>. Она поет <Гимн любви>, песню, которую написала в дни счастливой любви и посвятила Сердану, поет так, словно обращается к нему одному. Глубина ее горя, ее отчаяния граничит с безумием. Звучат последние слова песни: <Если смерть вырвет тебя из моих объятий, вечность станет нашим убежищем, и наши сердца навсегда будут вместе...>, и певицу без чувств уносят со сцены...

Следуют долгие месяцы депрессии. И вновь работа спасает певицу: Маргерит Моно предлагает ей сыграть главную роль в музыкальной комедии, которую на сцене театра АБЦ ставит Марсель Ашар. Пиаф пропадает в театре целыми днями, репетирует до изнеможения... И вот семь месяцев не сходит с афиши <Маленькая Лили>, Пиаф снова поражает и зрителей, и музыкальных критиков многогранностью своего таланта.

<Маленькая Лили> принесла Пиаф и новые песни, которые вошли в ее репертуар. Среди них <Завтра>, ставшая музыкальным эпиграфом к последующим годам жизни певицы, трудным годам, когда рок словно бы преследовал ее. Смерть уносит любимых людей, она попадает в автомобильные катастрофы, тяжелые болезни атакуют ее... Но Эдит верит, что наступит завтра...

В 1955 году Пиаф впервые выходит на сцену <Олимпии>. Успех певицы был неописуем. Ее голос звучал как никогда мощно, свежо, а новые песни <Падам, падам>, <Жалоба бедного Жака> вновь заставляют плакать, как это часто бывало на ее концертах, и аплодировать до боли в ладонях. В зале царит тишина, словно в храме, когда голос Пиаф заполняет все его пространство, и словно взрыв раздается, когда замирают последние аккорды и двадцатиминутными овациями зрители стоя приветствуют свою певицу...

Песни Пиаф - неотъемлемая часть ее жизни, и не только потому, что так или иначе отражают прошлое и настоящее артистки, но и потому, что помогают ей верить в будущее, исцеляют ее... Наступает тяжелейший для Пиаф 1959 год, она теряет сознание на сцене во время концертов в Нью-Йорке, в Стокгольме. И вдруг с песней <Милорд>, которую для нее пишет Жорж Мустаки, вновь обретает силы, с песней, мелодия которой и сегодня у всех на слуху.

В музыкальном мире новости быстро становятся всеобщим достоянием. И так же как, кажется, совсем недавно, любой концерт Эдит становился триумфом и о нем говорил <весь Париж>, так и о недугах певицы, о ее болезни судачит тот же <весь Париж>. В 1961 году у Пиаф новый жестокий приступ. Стали поговаривать о том, что ей уже не выйти на сцену. Но судьба сводит Эдит с молодым композитором Шарлем Дюмоном, который приносит ей песню <Я ни о чем не жалею>. Пиаф буквально влюбляется в нее. С Дюмоном и поэтом Мишелем Вокэром она почти целиком обновляет репертуар. Четыре месяца имя Эдит Пиаф на афишах <Олимпии> - рекорд, кажется, никем не побитый до сих пор.

В сентябре 1963 года, собрав все свои силы, Пиаф в последний раз выходит на сцену <Олимпии>. Ей, которая всю жизнь поддерживала начинающих музыкантов и открыла путь на эстраду многим будущим звездам, хочется представить публике дебютанта Тео Сарапо. Об этом концерте Пиаф французский музыкальный критик Люсьен Никола вспоминает: <Маленькая женщина, голос которой обжигает, словно пламя, - рядом, перед вами, наполовину растаявшая, как восковая свеча. И к горлу поднимается рыдание, и волна нежности к ней, одиноко стоящей в кругу света, и потрясение от голоса, равного которому нет. В нем звуки виолончели и жар потрескивающих поленьев. Слушая ее, забываешь обо всем...>

Когда Эдит Пиаф умерла, церковь отказала ей в отпевании. Но какое это имело значение, когда весь Париж вышел на улицы, чтобы проводить в последний путь Великую Пиаф. Сорок тысяч человек шли за ее гробом по направлению к кладбищу Пер-Лашез, в руках у многих были букетики цветов. Люди присягали в верности и любви той, которая заставляла учащенно биться их сердце, плакать, страдать, смеяться вместе с ней. Той, которая стала символом французской песни - <Королевой песни>, оставаясь для любящих ее <Мом Пиаф> - <Малышкой Пиаф>, <Парижским воробышком>.

<У тебя было имя птицы, а пела ты как сто, десять тысяч птиц, у которых кровоточило горло>, - сказал Лео Ферре. За несколько месяцев до смерти Пиаф, ее попросили спеть с площадки Эйфелевой башни. Голос певицы вдруг заполнил ночное небо, разнесся над Сеной, над парком Шайо, над Трокадеро. В ту ночь простые французы спешили открыть окна, чтобы и к ним прилетел этот любимый голос.

Голос великой Пиаф и сегодня заполняет небо французской песни. Он по-прежнему слышен и во всем мире.

Т. БУТКОВСКАЯ

Эдит Пиаф и Раймон Ассо. 1937 г.