(Журнал "Огонек" №39/1987)
Три дня в сентябре на открытой
площадке зеленого театра в подмосковном городе Подольске проходил большой
фестиваль рок-музыки. Свои программы показали: "Облачный край" из Архангельска,
"ДДТ" и "Телевизор" из Ленинграда, "Бомж" и "Калинов мост" из Новосибирска, "I.
M. К. Е." из Таллина, "Веселые картинки" из Москвы, "Наутилус-помпилиус" из
Свердловска - больше двадцати коллективов. Лауреатами названы "Телевизор" и
"Наутилус-Помпилиус". Сегодня мы знакомим читателей с уральской группой.
Их музыка не похожа на ностальгически - привычные, но давно
забытые «Ландыши» или радостно оптимистичную песенку о последней электричке. И
за «ландышами», и за «электричкой», вспомните, вставал мир такой безоблачный,
благостный и тихий, где самым большим несчастьем, пожалуй, была лишь ссора с
любимой. Так хотелось, чтоб мир был именно таким...
У группы из Свердловска «Наутилус-Помпилиус»
видение мира несколько иное.
В природе наутилус-помпилиус —
довольно безобидная раковина-моллюск. Размножается она странным для нас, людей,
способом — захлопывая створки, острыми краями отрезает свою плоть, которая
становится самостоятельным организмом. Небезболезненная операция; а новый
организм начинает жить — мягким и незащищенным, доступным любому хищнику.
Ребята из рок-группы режут на сцене
по живому — по сердцам. Но то ли гром гитар, то ли собственная глухота
заставляет иных критиков воспринимать поверхностно лишь сакраментальное «Ален
Делон не пьет одеколон...» — как сказано в одной из песен.
Можно презрительно кривиться,
непроизвольно подергивая ногой в такт ритмам рока, можно считать его
принадлежностью неглубокого ума, нечистой радостью посредственного вкуса,
стремящегося к простым ответам на сложные вопросы. И среди поколения шестидесятых,
выросшего на песенной культуре Окуджавы и Высоцкого, немало равнодушных к
рок-музыке. Высоцкий пел о нас (или о том, какими бы мы хотели быть), а чего
там такого на неизвестном для многих английском пели «Битлз» или «Роллинг
Стоунз»? Привлекали мелодия, ритм, «запретный плод» в конце концов.
В благопристойное бытие ритм
рок-н-ролла ворвался неожиданно:
Первый опыт борьбы против потных
рук
Приходит всегда слишком рано.
Любовь — это только лицо
на стене,
Любовь — это взгляд с экрана...
Тут вам не за последней электричкой
бегать. Но именно это и не было услышано строгими ценителями, заметившими
только «одеколон». Иные вообще ничего не хотели замечать, но речь не о них.
Когда сегодня на эстраде появились
«Наутилус», «Аквариум», когда строки их песен разошлись на поговорки в
молодежной среде, иные критики начали удивляться: «Да как же так? Нет, не такой
песни нам хотелось, не о такой мечталось!»
Вниманием Центрального телевидения
(вследствие уральской удаленности?) молодые музыканты не избалованы, пластинок
их «Мелодия» не выпускала. Конечно, записать кассету «Наутилуса» не просто,
попасть на концерт — большая удача, однако к материальному существованию самой
группы это никакого отношения не имеет.
В одной из песен группы
недвусмысленно сказано: «Я должен начать все сначала...» Они и начали
«сначала», отказавшись от обеспеченного быта, перспективной карьеры. За это и
получили возможность говорить свое, незаемное. Говорить без оглядки на самого
строгого цензора — свой собственный страх. Когда-то Дмитрий Умецкий, Вячеслав
Бутусов пытались (и небезуспешно — на уровне студенческих проектов, непошедших
в дело) сказать свое слово в архитектуре. Не вышло. И «основная» деятельность в
далеких от архитектуры «конторах» стала всего лишь средством содержания
семейств. Олега Потапкина, лауреата рок-фестиваля в Вильнюсе, директор
музыкального училища хотел исключить, потому как невозможно одновременно
становиться вместе с «Наутилусом» лауреатом и сдавать экзамен по мастерству...
Они могли бы вполне безбедно
существовать при ресторане-дискотеке «Малахит», куда их неоднократно
приглашали. Но нельзя одновременно жевать бутерброд и слушать «Мальчик-Зима» или
«Отход на Север». Здесь думать надо, а не желудочный сок выделять!
Они неудобны, максималисты,
вызывающе одеты в галифе, ботфорты и строгие френчи. Они непривычны тем, что
стоят, жестко врастая в пол сцены, почти не двигаясь, бросают в зал: «Одни
слова для кухонь — Другие для улиц...» Ведь и мы говорили это же! Шепотом, на
кухне.
Но вот что больше всего их
раздражало: «Ладно, нас не слушают, не понимают и не хотят понимать те, кому
слова наших песен поперек горла. Но почему, почему и другие, для кого мы
сочиняем, пишем, — почему им неважно о чем?»
«Свободы слуха», как писал Герцен,
не оказалось и у поклонников. Команда Бутусова сменила репертуар, вновь
заставив вслушиваться в себя, в новые, незаигранные, непривычные тексты.
...Нас выращивали денно,
Мы — гороховые зерна.
Нас теперь собрали вместе —
Можно брать и можно есть нас...
После исполнения этой едкой песни в
Новосибирске попытались методами конструктивной критики воздействовать на
свердловских музыкантов. За многие годы мы, признаемся, привыкли слышать о себе
совсем иную правду — фанфарно-победную, и слух болезненно воспринимает
отступление от ее канонов.
Конечно, по сравнению с началом
восьмидесятых ситуация изменилась, но ведь именно в те «застойные» годы и
родился отечественный рок. Им не страшно: «памяти поротой задницы» у них нет,
им страшно, что прошлое может вернуться, и отнюдь не в виде фарса. Не
переставая напоминают они это всем, кто готов слышать.
Когда публика ревет, а зал огромен,
Вячеслав Бутусов закрывает глаза. «Надо почувствовать боль. Я не могу петь,
пока не чувствую текста, пока не проживаю песню вмиг. Пока мне самому «все
равно», петь я не могу. Тогда уж лучше вообще молчать...» Таково их кредо —
молчать, пока не почувствуешь боль собственной душой.
С каждым осенним днем
приближается стужа.
С каждым движеньем страшнее, но
легче дышать...
Бывший заурядный ВИА Свердловского
архитектурного института, предназначенный для танцевальных развлечений,
поднялся к вершинам популярности в «неформальных кругах». «Красивое пение»
исчезло из программы группы. Появилось другое:
Когда умолкнут все песни, которых
я не знаю.
В терпком воздухе крикнет
последний мой бумажный пароход.
Мне стали слишком малы твои
тертые джинсы,
Нас так долго учили любить твои
запретные плоды.
Гудбай, Америка!..
Когда умолкают, уходят чужие песни —
появляются свои. И проблемы — живые, ненадуманные. И боли свои — своей страны,
своего народа, своего поколения. После своих слов сложно будет вернуться к
рифмованному воспеванию под легкую музычку красот летней речки,
необременительному и безопасному переливанию из пустого в порожнее.
Они понимают, что, если боль
заменить «благами», исчезнет и «Наутилус». Хорошо им, наверное, будет тогда,
когда у ровесников, у всех нас начнут исчезать пустоты в душах. Впрочем, они и
тогда найдут о чем сказать, потому как «эра безмятежности» не скоро наступит,
да и вряд ли вообще достижима.
...Свои концерты Бутусов с командой
начинают своеобразным музыкальным эпиграфом: в темном зале, на черной сцене все
шестеро поют без гитар: «Разлука ты, разлука, чужая сторона. Никто нас не
разлучит, лишь мать сыра-земля». Это потом зажгутся прожектора, поползет
бутафорский дым и зал взорвется криком.
Так куда ж влечет нас рок?
К тому времени, когда всеми будет
осознана боль за свое Отечество, за свой народ и за себя, бывшего часто не
гражданином, а всего лишь безответным «жителем». За тем они и на сцене.
Алексей БАЛАБАНОВ, Владимир СУВОРОВ
Фото Игоря СТОМАХИНА
«Облачный край»
«I. M. K. E.»
«Наутилус-Помпилиус»
«Калинов мост» |