(Журнал «Музыкальная жизнь» № 4/1989) 

Там, где кончаются факты, начинаются домыслы. Один из них — утверждение о том, будто произведения позднего Имре Кальмана — это нечто, вялое, аморфное, второсортное, не имеющее ничего общего с творениями блистательного «короля оперетты» времен его венских триумфов.

О «постепенном ослаблении творческой силы Кальмана» пишет в своей книге «Оперетта» немецкий музыковед Отто Шнайдерайт, считающий, что «уже "Графиня Марица" была еще одним — сознательным или интуитивным — повторением элементов и эффектов "Княгини чардаша", и все внешние чествования не могли скрыть того, что карьера композитора-творца Кальмана приближалась к концу».

В повести Юрия Нагибина «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» («Октябрь», № 4, 1984), основанной на подлинных фактах биографии композитора, мы можем прочесть о том, что «Императрица Жозефина» (1936) стала «не только последней премьерой в Европе, но и последним творческим актом в его (Кальмана. — В. С.) жизни, а те немногие оперетты, которые еще появятся под его именем, будут ремесленными поделками, лишенными кальмановского света. Творческая воля иссякнет: будут лишь житейские взлеты и падения, бытовые радости и неудачи, высокие награды, лавры музыкальных академий и много, много денег. Но не будет одного — Музыки».

Наконец, писатель вкладывает в уста композитора характерный предсмертный монолог:

«Вас интересует... чем занимался я все эти годы без музыки?.. Переодевался: пиджак, визитка, смокинг, фрак, шляпа, котелок, цилиндр, замшевые, кожаные, лакированные туфли. Что еще?.. Обедал дома, в ресторанах, клубах. Приемы, приемы, приемы. Что-то мне присуждали: какие-то степени, награды, вручили офицерский крест Почетного легиона... Наша жизнь была подстать оперетте: шумела, пенилась и вся шла под музыку... Радовал Чарльз (сын Кальмана. — B.C.) своей музыкальной одаренностью. Развлекали и болезни: один инфаркт, другой, перелом руки, инсульт, все это очень наполняет жизнь. Но все-таки не до конца. И после долгих колебаний я взялся за «Леди из Аризоны». Это моя благодарность приютившей нас стране. Боюсь, что благодарность слабая. Остались техника и навыки, вдохновение ушло. Да и как могло оно не уйти в напряженной пустоте моей жизни?»

При всей образности и яркости литературных красок все эти фрагменты повести Ю. Нагибина страдают серьезным пороком: они представляют поздний период творчества Кальмана крайне необъективно. Анализ конкретных фактов творческой биографии автора «Княгини чардаша» свидетельствует о том, что две его последние оперетты «Маринка» (1945) и «Аризона-Леди» (1953) — это отнюдь не «ремесленные поделки», лишенные вдохновения, и не «вялые творения усталого духа», а высокоталантливые произведения, олицетворяющие собой не спад, а новый взлет творчества композитора.

В нашем распоряжении пока нет клавира «Маринки». Однако косвенные свидетельства дают основание для весьма серьезных предположений. Так, Рудольф Остеррайхер пишет в книге «Эммерих Кальман», вышедшей в 1954 году в Вене, о «блестящей премьере» оперетты в Нью-Йорке; о том, что «удачная музыка маэстро Кальмана стала предметом всеобщих разговоров» и что «о новой оперетте одинаково восторженно отозвались» многие именитые люди Америки. Известно мнение Веры Кальман, которая называет «Маринку» «одним из очаровательнейших произведений» своего супруга.

Столь же скудны историко-мемуарные сведения о возникновении замысла, о процессе создания, о сценической жизни «Аризона-Леди». Рудольф Остеррайхер пишет о том, что вдохновленный восторженным приемом, оказанным ему Европой в 1949 году, Кальман возвращается в Нью-Йорк и задумывает новую оперетту. Он избирает сюжет в американском вкусе под названием «Аризона-Леди». Либретто написал старый, испытанный друг и соавтор Альфред Грюнвальд, воспользовавшийся на этот раз помощью писателя Густава Беера. Страстные почитатели кальмановской музыки, они с энтузиазмом взялись за работу и создали отличное либретто.

Вера Кальман сообщает, что работа над «Аризона-Леди» началась еще в Америке и что произведением, которое вдохновило композитора, был знаменитый мюзикл Ирвинга Берлина «Анни, бери ружье» (1946).

«Он хотел этой опереттой поставить памятник Америке, — свидетельствует супруга композитора. «Это правда, что Америка дала мне много оснований для страданий. Но в конечном счете она все-таки была нашей родиной», — писал он мне еще до переезда (в Европу. — В. С.) в одном из своих трогательных и великодушных писем».

Работа над «Аризона-Леди» была завершена за день до смерти — 29 октября 1953 года... «Судьба как будто отпустила моему мужу столько времени, сколько было необходимо для того, чтобы закончить его последнюю работу. После того, как рука положила карандаш, смерть унесла эту руку»...

Премьера оперетты состоялась в начале 1954 года в Берне, транслировалась по радио, а потом, по словам Г. Ярона, была поставлена в ряде театров, но большого успеха не имела.

Таковы те скудные сведения о позднем Кальмане, которые мы можем почерпнуть из различных литературных источников.

Клавир «Аризона Леди» впервые был издан в Вене, в 1954 году. Перед тем как обратиться к нему, расскажем вкратце читателю о тех мрачных событиях, которые вынудили Кальмана покинуть Вену и перейти на положение эмигранта.

К началу 30-х годов композитор достигает всемирной известности и славы. Его пятидесятилетие празднуется в Вене и Будапеште с невиданным размахом. Франция объявляет его кавалером ордена Почетного легиона. Произведения его ставятся на сценах всего мира, его музыка звучит по радио и записывается на грампластинки. В одном из лучших кварталов Вены композитор приобретает себе роскошный особняк из тридцати комнат, где вместе с женой и тремя детьми живет в атмосфере семейного счастья, вынашивая новые творческие планы и замыслы.

Воплощением этих замыслов становится его новая оперетта «Императрица Жозефина», впервые увидевшая свет рампы в Цюрихе и запланированная на ближайший сезон Венской Государственной оперой. Однако этой премьере уже не суждено было состояться.

В ночь на 12 марта 1938 года войска гитлеровского вермахта оккупируют Австрию, и Кальман принимает твердое решение — немедленная эмиграция.

О том, как разворачивались последующие события, рассказывает Вера Кальман:

«Вдруг открылись границы, и немецкие солдаты вошли в Австрию, которая получила название «Остмарк».

Вскоре после включения Остмарка в состав Германской империи уроженец Пфальца Йозеф Бюркель известил Кальмана о том, что по распоряжению Гитлера он — подобно жене Легара — мог бы быть объявлен «истинным арийцем».

— Благодарю, — ответил Кальман, — но принять этого не могу. Я покину страну.

Мне он сказал:

— Мы — венгры. Мы обратимся к главе нашего государства...

— И вы уверены в успехе? — усомнились наши друзья. — Ведь нацисты вас не выпустят!

Больше, чем о себе, Эммерих всегда думал о своих детях. Он так их любил, ставил настолько превыше всего, что был готов, на шаг, который, вероятно, сам никогда бы не сделал, — покинуть свою родину.

Вена была сыта по горло свастиками.

Мы поехали в Будапешт на аудиенцию к правителю страны Эммериха.

— Кальман, уезжайте за границу! И я сделаю для вас все, что в моих силах.

Это были первые слова, которыми его встретил глава государства. Затем он сказал:

— И продолжайте заниматься своей музыкой, которой вы покорили мир.

В заключение он настойчиво повторил:

— Вы должны уехать за границу. Я сделаю все, чтобы вы и ваша семья могли беспрепятственно покинуть страну.

Это решило исход дела. Это же дало нам ощущение собственной безопасности...

У границы нас, конечно же, задержали. Спрашивали о деньгах и драгоценностях. Мы указали на венгерские флажки на наших машинах и предъявили венгерские паспорта. Нас немедленно пропустили».

После краткого пребывания в Цюрихе и Париже Кальман с семьей переезжает в Соединенные Штаты, где уже спустя несколько дней после прибытия дирижирует одним из лучших американских оркестров, исполнившим фрагменты из его произведений. По приглашению известной киностудии «Метро Голдвин Мейер», принявшей решение экранизировать «Графиню Марицу», Кальман едет в Голливуд, где встречает восторженный прием со стороны руководителей студии, многочисленных друзей и коллег.

В то же время все попытки писать киноопереточную музыку оказываются безрезультатными: с началом войны спрос на такого рода кинопродукцию резко падает. Теперь публику привлекают героические сюжеты.

Не прибавляет Кальману творческой радости и обратный переезд в Нью-Йорк, где на подмостках Бродвея совершает свое триумфальное шествие мюзикл...

«Я могу лишь оглядываться назад, вспоминать прекрасные времена, — горестно пишет композитор в одном из своих писем. — Мою музыку никто не покупает».

Неудача преследует Кальмана и в его стремлении создать в содружестве с выдающимся балетмейстером Джорджем Баланчиным и одним из талантливейших американских либреттистов Лоренцом Хартом произведение в жанре мюзикла: в самый разгар работы над «Мисс Унтергрунд» Харт умирает, и творческий замысел остается незавершенным.

Картину безрадостной жизни Кальмана в годы эмиграции дополняют серьезные семейные осложнения, связанные с увлечением Веры неким французом-миллионером. Тяжело переживает композитор трагическую судьбу сестер Эмилии и Илонки, оставшихся в оккупированной фашистами Венгрии.

Слабыми проблесками в мрачной атмосфере душевного напряжения и угнетенности стали для Кальмана вручение ему диплома почетного доктора Нью-Йоркского музыкального колледжа, дирижирование немногочисленными концертами из собственных произведений и биржевая игра. Лишь в 1945 году — через девять лет после создания «Императрицы Жозефины» — ему удается сочинить новую оперетту «Маринка» на либретто Карло Фаркаша и Джорджа Мариона.

В основе сюжета — трагическая история любви австрийского эрцгерцога Рудольфа и юной венгерской баронессы Мари Вечера.

Вслед за премьерой, которая состоялась 18 июня 1945 года в Зимнем саду на Бродвее, «Маринка» с успехом была поставлена на сценах Вашингтона, Филадельфии и Бостона, но не заинтересовала ни один из европейских театров.

Окончание второй мировой войны приносит композитору не только великую радость, но и жестокие страдания. Потрясение, вызванное известием о смерти сестер, погибших от истощения и мороза на пути из одного гитлеровского концлагеря в другой, приводит Кальмана к тяжелой сердечной болезни, которая с трудом поддается лечению.

Глубокая тоска по родине охватывает композитора, и 5 июня 1949 года он с семьей садится на корабль, отплывающий в Европу. Это морское путешествие становится прелюдией нового, грандиозного по своему размаху триумфа Кальмана.

После лечения в Баден-Бадене композитор едет в Вену, где торжественную церемонию его встречи возглавляют президент Австрии Реннер и канцлер Фигль. Возложив венок на могилу Ференца Легара в Бад-Ишле, он через Цюрих направляется в Париж, который отныне становится его постоянным местом жительства.

Едва ступив на землю французской столицы, Кальман получает приглашение на спектакль «Княгиня чардаша» в «Театр ди Пари», где в главных ролях выступили выдающиеся певцы Ян Кипура и Марта Эггерт.

После долгого запрета, связанного с фашистскими расовыми законами, начинается новая волна постановок кальмановских оперетт в Германии. Особой популярностью здесь пользуются «Княгиня чардаша», «Графиня Марица», «Принцесса цирка» и «Голлан-дочка». В Мюнхене композитор дирижирует своей «Марицей», в Штутгарте театральная общественность устраивает ему восторженную встречу, а во Франкфурте-на-Майне Кальман становится почетным гостем трехсотого спектакля «Княгиня чардаша», поставленного режиссером Фрицем Фишером и вот уже больше года шедшего при переполненных залах...

Благодарность Америке, приютившей Кальмана и его семью в страшную годину разгула фашизма, тяжкая участь эмигранта — и на этом мрачном фоне внезапно вспыхнувший яркий солнечный свет послевоенного признания и славы — все это стало источником и импульсом новой волны творческого вдохновения композитора, которое и привело к созданию его «лебединой песни» — «Аризона-Леди».

...Действие происходит в 1920 году в американском штате Аризона. Начальная картина первого акта знакомит нас с бравыми ковбоями и их управляющим Джимом Слаутером — отличным наездником, готовым через две недели принять участие в традиционном родео со скаковой лошадью по имени «Аризона-Леди».

К сожалению, Слаутер — уже бывшим управляющий: владелица «Солнечного ранчо», молодая, очаровательная, темпераментная мадьярка Лона Фэррел в ответ на попытку поцеловать ее влепила Джиму увесистую пощечину и приказала убираться вон. Та же участь постигла четырех его предшественников, позволивших себе вольности в обращении с этой гордой, неприступной и целомудренной женщиной. Джим Слаутер отправляется на поиски работы к соседу Лоны и ее конкуренту, мексиканцу Лопесу Ибанесу, выставляющему на предстоящих скачках своего знаменитого жеребца «Мексиканец-Кавалер».

Появляется новый персонаж — Рой Декстер — ковбой из штата Колорадо. Статный молодой человек производит на Лону неотразимое впечатление, и она настойчиво приглашает его к себе на службу. Сначала Рой отвечает решительным отказом, но в конце концов остается на «Солнечном ранчо» — его покоряет редкостная красота «Аризона-Леди», и он мечтает показать себя на предстоящих скачках. По требованию Лоны Декстер дает обязательство не говорить ей ни единого слова о любви...

Бурная, переполненная страстями сцена скачек. Главные соперники — «Аризона-Леди» и «Мексиканец-Кавалер», они попеременно вырываются вперед, обгоняя друг друга. И когда «Леди» готова стать победительницей, происходит нечто невероятное: лошадь вдруг становится на дыбы, Рой Декстер вылетает из седла и первым к финишу приходит «Мексиканец-Кавалер». Выясняется, что подпруга не просто лопнула, как это настойчиво утверждает Лопес Ибанес, а была коварно подрезана.

Сельский праздник. Преодолев все преграды, любовь Лоны и Роя торжествует свою победу. Народ восторженно встречает мексиканский танец в исполнении солистки «Парадиз-бара» Бониты, той самой знаменитой танцовщицы, которая два года назад выступала в Колорадо. Выясняется, что она знакома с Роем Декстером и сейчас утверждает, что он — не кто иной, как Бэрт Мортон — преступник, разыскиваемый полицией. Шериф тут же отдает приказ об аресте Роя и при обыске находит у него крупную сумму денег. К тому же становится известно, что из конюшни Лоны украдена «Аризона-Леди». Это дает повод Лопесу Ибанесу объявить Роя соучастником преступления, за совершение которого он якобы и получил деньги.

Соседом Роя по тюремной камере оказывается некий господин, который рассказывает ему о мексиканском монастыре, куда бандиты во главе с Лопесом Ибанесом переправляют краденых лошадей. Молодому наезднику удается сообщить об этом мексиканской полиции — и та арестовывает не только матерого гангстера в облике респектабельного фермера Ибанеса, но и его подручного Джима Слаутера (на самом деле — того самого Бэрта Мортона, который уже давно разыскивается властями).

Освобожденный из-под стражи, Рой рассказывает Лоне историю своей жизни. Его отец был владельцем маленького ранчо в штате Колорадо. Однажды ночью гангстеры угнали стадо коров. Вдвоем с отцом они начали преследование бандитов, попали в засаду, и в перестрелке старый фермер погиб. Юноша дал клятву отомстить негодяям за смерть отца. Следы гангстерской банды вели в Аризону — и именно здесь Рою суждено было свершить возмездие и найти свое счастье.

Среди произведений Имре Кальмана «Аризона-Леди» занимает одно из самых видных мест и должна быть поставлена в один ряд с такими его шедеврами, как «Княгиня чардаша», «Графиня Марица», «Принцесса цирка», «Фиалка Монмартра» и «Цыган-премьер».

«Аризона-Леди» — это американская оперетта, написанная венгерско-венским композитором. И вся атмосфера Нового Света проявляется не только в том, что действие происходит в штатах Аризона и Кентукки (последняя картина) в среде ковбоев, но, прежде всего, в самой музыке, напоенной национальным колоритом.

Уже первый музыкальный номер — «Песня прерий» — с широким раздольным запевом и быстрым, лихим, задорным припевом, со всеми мелодико-ритмическими и гармоническими признаками американской ковбойской песни — свидетельствует о том, что действие оперетты происходит на Дальнем Западе. Музыкальный материал запева напоминает мелодику симфонии Дворжака «Из Нового Света» и знаменитой песни Джима из оперетты Рудольфа Фримля «Роз-Мари», а припев выдержан в ритме чарльстона. В последующих номерах «Аризона-Леди» Кальман широко использует музыкальную специфику блюза и спиричуэле, слоу-фокса, танго, шимми, вальса-бостона, румбы, фокстрота. Необычайно богат и разнообразен мелодический материал последней оперетты Кальмана. Неотразимо обаятельны мелодии «Песни прерий», выходной песни Нелли с хором, трех песен Роя, второго дуэта Лоны и Роя, «Мексиканского танца».

Однако клавир «Аризона-Леди» остался бы сборником концертных номеров, если бы Кальман вновь не проявил здесь своего редкостного дара музыкального драматурга. Сценическая жизнь «Аризона-Леди» сложилось неудачно. Но справедливо ли? Ведь «лебединая песня» Имре Кальмана принадлежит к числу наиболее талантливых его произведений и обладает всеми данными для того, чтобы стать подлинным украшением репертуара музыкальных театров.

В. САВРАНСКИЙ