(Журнал «Парус» №8/1988)

Много лет назад я записал на новенький магнитофон голос своей бабушки. Надо было видеть, как приободрилась, повеселела бабушка, как разгладились морщины, каким враз помолодевшим голосом спела она старинную песню. Наверно, была счастлива уже тем, что среди моих уроков, развлечений, забот и ей нашлось место. Внимание было дорого.

Увы, запись просуществовала лишь несколько дней; ее сменили другие мелодии. Я не тужил: бабушка-то рядом, надо будет — еще споет.

Бабушки давно нет на свете. Песню я забыл...

И когда узнал, что в Москве несколько лет интересно работает фольклорный ансамбль «Веретенце», заторопился на встречу: а вдруг споют, вдруг знают ту самую песню, бабушкину...

Москва, Люблино, Дом культуры имени III Интернационала, просторная комната на втором этаже; здесь и прядет свои раздольные напевы «Веретенце».

А они просты: «Да трава моя, травушка, трава моя шелковая. Да все трава в луг легла, шелковая, стеною. Обливалася росою, а в той траве колодезь, в колодезе водица, умывалась девица...»

Народное пение — грудное. Из груди, из сердечной глубины является на свет мелодия; не оттого ли так трогает она, будит дремавшие прежде в душе невысказанные, неназванные наши чувства!

Сыпанул по окнам дождик. И девчонки откликнулись: «На дворе дождь идет, а во поле туман. А мне, молодешеньке, все горе-печаль... Поехал мой миленький да в ин городок...»

Света Долгова переглядывается с Жанной Силкиной, Лена Подсезерцева — с Олей Туховской... А сколько самим девчонкам! Четырнадцать-то хоть есть!

Сижу, слушаю и думаю: фольклором у нас занимаются специалисты. Они ездят в экспедиции по старинным селам, записывают песни, частушки, былины, сказы... Дело благородное. Но где это все оседает! В каких запасниках! То, что звучит на концертах даже в самом лучшем исполнении, — все- таки эстрада. Причесанная, прибранная, подкрашенная аранжировками эстрадная народная песня воспринимается как часть официальной музыкальной культуры и уже потому вызывает определенные эмоции у молодого поколения.

Да и трудно поверить, что нормальный городской шалопай умозрительно полюбит то, чего он не знает.

«Собирается Иванушка на охоту, а не на охоту, а на легкую работу. Заигрался Иванушкин ворон конь... Да летели гуси-лебеди мимо терема. Ударились сизым крылом об жерди...»

Что же должно произойти, чтобы такая вот «абстракция» стала вещью понятной и любимой!

...А произошло следующее. И было это самым важным в биографии «Веретенца».

Дом культуры принадлежит Московско-Курскому отделению железной дороги. Однажды летом, на каникулах, сели ребята в поезд и поехали, куда глаза глядят (в пределах своей железнодорожной территории). Значит, в Курскую область. В село Белицу.

Сельские жители видели-перевидели за свой век разных горожан: и «собирателей» икон, и шабашников, и веселых студентов-картошечников. И этим, из ансамбля, поначалу никакого внимания не оказали. Но потом почувствовали: что-то не так. Какие-то ребята попались... Уважительные. Ведро воды помогут донести, не ломают малину сквозь ограду, умеют разговор поддержать... Их полюбили и надарили разного нафталинного «антиквариата»: кто — сарафан, кто — шаль.

Из первой экспедиции «Веретенце» привезло песен двадцать. И все длинные, протяжные. Магнитофонной ленты не хватило, и записывать пришлось в тетрадки — так что руки даже немели.

С тех пор как каникулы — так в Белицу. Из Белицы — в другие села. Вскоре деревни даже спорить стали, кому и на сколько дней принимать голосистых «племянников». Филатово не отпускало в Плехово: вы у нас еще не все записали, мы вам такие небывальщины порасскажем...

Один раз зимние каникулы под самые морозы угодили.

А в Белице ребят ждали: несколько часов дежурили, сменяясь, на сорокаградусной стуже, боялись пропустить машину с гостями. Татьяна Петровна Усова первой заметила подъезжающих и потому по праву продиктовала свои условия: семнадцать человек к себе в дом беру, не меньше!

Ту зимнюю поездку в Белицу им не забыть. То весел, то печален был рожок скотника Василия Капитоновича Лукьянчикова, озорными переборами звала в пляс гармонь Алексея Ивановича Гетманова, задушевно пела скрипка механизатора Алексея Андреевича Звягина.

Многим песням научили старушки Мария Ивановна Гетманова, Елена Ивановна Корячина, Марина Самойловна Гетманова. Но первой среди седых своих подруг была Татьяна Федоровна Бушмина.

Откуда брали они песни? Да из себя, из своей жизни, конечно! Открылись вдруг судьбы живых и уже ушедших людей, их беды и радости, великие труды и мудрое крестьянское терпение. И что-то увиделось сквозь заиндевелое окно низкого старого дома, утонувшего в сугробах...

Поют подруги о Бушминой: «В Белице у околицы ячмень уродился, он пригодился. Татьяна его жала, в снопочки складывала...» Своего суженого, Гришу, Татьяна Федоровна повстречала в хороводе. За руки взялись, в песне и объяснились. Прожили с Гришей всего несколько дней — война началась, и муж ушел добровольцем. Почти все мужики и парни из села ушли на фронт.

— Мы тогда часто сходились в одной избе, письма от мужей читали да плакали,— вспоминала Татьяна Федоровна. — Через полгода на моего Гришу похоронка пришла. Как вынесла только! Глянь, по двадцать — двадцать пять лет нам, а вдовы уже. Сына Григорием назвала. Горе горем, а растить его, поднимать надо... На ко|ровах сеяли, плуги на себе таскали. Пашем и плачем. Пятьдесят мужиков только с одной нашей улицы не вернулось... Нет, больше замуж не вышла, хотя и сватались ко мне не раз. Посмотрю на сына — вылитый отец. Какие уж тут сваты... А песня для меня — моя жизнь. Петь буду, пока жива, и плясать буду, пока ноги носят. Так-то, ребятки...

Одна из девчонок подошла и неловко обняла Татьяну Федоровну...

...Может, это и субъективно, но я думаю, что восстановление у молодежи престижа сельской песни (кантри-мьюзик, если кому понятнее так) впрямую связано со значительным моментом в жизни страны — возвышением фигуры сельского жителя, нашей надежды и опоры. Как говорится: будет хлеб — будет и песня. И никто не отнесется к ней тогда с пренебрежением: старушечьи, мол, припевки.

А то как получилось у «Веретенца» с опросом московских школьников: провалился опрос, народные песни школьники вспоминали с запинками, а кто и вовсе отмалчивался.

Зато после концертов... «Веретенце» много ездит, выступает уже пять лет: в школах, клубах, на дворовых площадках и ВДНХ, в выставочно-концертном зале, что в бывшей Георгиевской церкви на улице Разина. Так вот, после концертов подходят к девушкам в кокошниках ребята в джинсе и заклепках: ну, вы молодцы, мы и не знали, какие красивые старые песни бывают, мы бы к вам записались, примете!

Отказа нет. Сегодня на спевки в ансамбль приходит почти восемьдесят человек от четырех до шестнадцати лет — две возрастные группы. Какая была радость, когда на спевку приехали... бабушки из Белицы. Попели, поплясали, пирогами угостили — вот что значит по «племянникам» соскучились.

...Не услышал я здесь песню моей бабушки. Но услышал много других строгих и мудрых песен. И ушел с надеждой: отыщется на российских просторах и та, заветная, необдуманно стертая мной с магнитофонной ленты.

Тогда и я все вспомню.

Александр ПОЛЯКОВ
г. Москва