(Еженедельник «Футбол-Хоккей» №50/1983 (11.12.1983)) 

Заслуженный тренер СССР Виктор ТИХОНОВ заканчивает работу над книгой «Хоккей: надежды, разочарования, мечты». Начало этой главы было опубликовано в №№ 48, 49. 

В спорте следовать моде, улавливать веяние времени совсем не то, что в повседневной жизни. Здесь ни за какие деньги не приобретешь современный вид. Здесь надо работать так, как будто бы ты никогда не был чемпионом, никогда не покорял вершин. Начинать с нуля. Забыть, что ты уже всe знаешь, что все в свое время ты уже «прошел».

Конечно, есть хоккеисты «на все времена».

Таким был Валерий Харламов. Такими были, по моим понятиям, Анатолий Фирсов, Всеволод Бобров, Николай Сологубов. Они могли играть и в хоккей своего времени, и в хоккей, черты которого они привносили в свою игру из будущего. Думаю, что эти мастера, будь им сегодня по двадцать два — двадцать три года, блистательно — как и в свое время — сыграли бы и в сезоне 1983-1984 года.

Но с ветеранами и легче работать. Во-первых, потому, что они по собственному, порой печальному опыту знают, что измена себе никогда не прощается. Не тренером, которого можно в чем-то убедить, уговорить, упросить. Хоккеем. Во-вторых, они умеют учиться. Умеют быстро, на лету схватывать новинки — опытные мастера знают, чувствуют, что перспективно, имеет будущее. Что им поможет сыграть еще сильнее.

Но ветеранам значительно труднее, чем молодым парням, работать с новым тренером.

Новые требования, продиктованные временем, новые идеи, а стало быть, и новый подход к привычному, устоявшемуся, решительный отказ от старого — это объективные обстоятельства. Но ведь есть и субъективные — новый тренер, который не кажется им авторитетом. Тем более для того, кто привыкал годами к прежнему, вместе с которым и вся команда, и этот хоккеист не раз поднимались к вершине.

А у нового тренера — новый подход к делу, новые установки, иная методика занятий, иные критерии. Прежние мерки были не просто давно испытаны и проверены ветеранами, но и принесли им прекрасные победы, оттого-то отказываться от них трудно, странно, нелепо и оттого требования тренера представляются не требованиями времени, а субъективными пожеланиями нового наставника.

Тяжело заставить себя отказаться от того, что кажется тебе верным. Мы все об этом знаем по собственному опыту.

ЛИДЕРЫ КОЛЛЕКТИВА

Спортивная команда высокого класса — сложный и интересный коллектив. Со своими законами. Со своей внутренней, не всегда доступной стороннему взгляду жизнью.

И в ЦСКА, и в сборной страны по хоккею всегда — то более явственно, очевидно, то скрыто, подспудно — происходит борьба за сферы влияния. Борьба за право быть вожаком, неформальным лидером коллектива. Хотя, может быть, претенденты на первые роли и не сознают, что эта борьба идет.

К кому прислушивается команда?

Я давно знал и понимал, что тон в ЦСКА, в котором я теперь буду работать, задают Борис Михайлов, Владимир Петров, Геннадий Цыганков.

Тон в спортивной команде любого уровня, как, вероятно, и в любом другом коллективе, задают определенные люди. Не хотел бы вдаваться сейчас в дискуссию о том, насколько хорошо это или, напротив, плохо, насколько отвечает интересам команды. Считаю, что это хорошо — тренеру есть на кого опереться, но даже если кто-то со мной и не согласен, то это ничего не меняет — и конце концов я говорю только о том, что объективно существует в каждом коллективе и с чем невозможно не считаться.

Свои лидеры есть и в сборной СССР, как и в любой другой команде, независимо от ее ранга.

Думаю, что одна из причин, объясняющих многие успехи ЦСКА, заключается именно в том, что в этой команде были и есть признанные лидеры, что капитанами ее становились те мастера, которых по праву именовали вожаками.

Капитан команды, по моим воззрениям, не только сам незаурядная личность, но человек, который, как личность, а не только как первоклассный игрок, может отдавать что-то другим, вести товарищей за собой. Капитан спортивной команды призван объединять своих партнеров, что особенно важно в сложные периоды жизни команды, а это не просто, ибо у каждого спортсмена свой, не похожий нз другие характер, у каждого в команде, хоккеисты которой носят звание чемпиона страны, а то и мира, повышенное самомнение и, стало быть, повышенные требования не только к себе, но и к партнерам.

Замечательным капитаном был Борис Михайлов, который всегда боролся до конца, даже в то время, когда в ЦСКА появлялись иные настроения, когда многие лидеры начинали играть в полную силу не весь матч и не каждый матч.

С Борисом работать было не просто — характер у него своеобразный, хотя и no-саоему справедливый, человек он самолюбивый, да и спорщик великий.

Но и помощник тренера Михайлов был хороший. В подавляющем большинстве ситуаций он действовал так, что было это в интересах команды. Такие капитаны — незаменимые соратники тренера. На Бориса можно было спокойно положиться в конфликтной ситуации. Я знал, что если тренер и не сделает замечание тем, кто отдает работе сил меньше, чем мог бы, кто уклоняется от борьбы, надеясь в глубине души, что «вытянут» другие, то против таких настроений, против тех, кто придерживается этих настроений, решительно выступит Борис. Был уверен, что критиковать Михайлов будет любого, невзирая нз лица. Не обращая внимания на титулы, звание и вес в спортивном мире. Что от него достанется даже ближайшему другу Владимиру Петрову, которого он однажды — я знаю это верно — так отругал в отсутствие тренера, наговорил ему таких слов и в таком тоне, что ни одному тренеру, пожалуй, не хватило бы решительности провести разговор в эдаком ключе: это было бы для педагога не слишком удобно.

Душа команды — вот что такое спортивный капитан, и мысль эту подтверждал всей своей жизнью в Большом спорте вожак нашего коллектива.

Не хотел бы рисовать прославленного капитана армейцев только в розовых красках — это, боюсь, вызвало бы протест и самого Бориса, личности сильной, яркой, человека, умеющего разбираться и в людях, и в себе.

И Михайлов порой поддавался обычным человеческим слабостям. То не сдерживался и «давал сдачи» сопернику — сам потасовки он начинал редко. То вдруг хандрил, выражал неудовольствие по поводу едва ли не любого решения тренера. То вдруг ревновал кого-то из хоккеистов к успехам более заметным, чем у него. Сам того, разумеется, не замечая.

Достаточно припомнить историю его отношений с Балдерисом.

Они были хорошими друзьями до прихода Хелмута в ЦСКА. Кстати, именно Михайлов, насколько я слышал, был инициатором перехода Балдериса в команду ЦСКА: мысль эта впервые возникла еще до моего переезда в Москву. Благодаря Борису сравнительно безболезненно влился рижанин в знаменитый московский клуб. Однако когда Хелмут и его тройка стали выдвигаться на первые роли и соперничать даже с ведущим нашим звеном, их отношения с Борисом охладели. Они практически разошлись. Не стану сейчас выяснять, кто из них более повинен в зтом, просто констатирую факт. Когда же Балдерис вернулся в Ригу, их отношения с Борисом снова стали самыми лучшими.

Главное в роли, сыгранной Борисом в жизни хоккейной команды ЦСКА и сборной СССР, где он был капитаном восемь сезонов, конечно же, не в том, что он забил свыше полутысячи голов, побил все рекорды результативности и тем самым внес громадный, неоценимый вклад в успехи ЦСКА и сборной Советского Союза. Главное, чем славен Михайлов — своей одержимостью, постоянной готовностью сражаться до конца. Борис однажды заметил, что для него проигранных матчей не существует, и это была сущая правда. Он не мог смириться с поражением буквально до последней секунды поединка, Если оставалось время, он снова и снова шел вперед, к воротам соперника. Важен для команды Михайлов был прежде всего ролью, которую он сыграл в сплочении команды, в становлении боевого коллектива, в сохранении и передаче традиций, заимствованных у Анатолия Фирсова, Константина Локтева, Александра Рагулина, тем, кто пришел на смену звену Петрова — Крутову и Хомутову, Макарову и Фетисову, Тыжных и Касатонову.

Ушли из команды Михайлов и Цыганков, Лутченко и Харламов. Встал вопрос, кто заменит лидеров, займет их место, — говорю не только о голах, игре, но и о внутренней структуре коллектива.

Этого требовала игра. Требовала жизнь команды.

Нас подстегивало время. Но рождение первоклассного звена — дело не недель, а нескольких лет. Даже тройке Петрова, блестяще выступившей на первом же ее чемпионате мира, потребовались два-три сезона, чтобы обрести стабильно высокий класс.

Ждали недолго. Меньше, значительно меньше, чем предполагалось. Время удалось спрессовать.

На первые роли — не только в игре, но и в жизни коллектива стремительно выдвигалась пятерка молодых игроков, объединенных е одно звено, которое вскоре стали называть первым.

Однажды меня спросили — нет ли ревности в отношениях Фетисова и Касатонова, с одной стороны, и кого-то из признанных уже молодых нападающих ЦСКА, скажем, того же Макарова, с другой?

Не знаю, не замечал такой ревности. Но это вовсе не значит, что ее нет или что она исключена, Возможно, она и есть, возможно, как-то проявляется или проявлялась, и коли я ее не замечал, то это, может быть, свидетельствует только о том, что что-то прошло или проходит мимо моего внимания. Тренер, увы, не может улавливать все, абсолютно все, что происходит в команде.

Думаю, на каких-то этапах, в каких-то формах (по-человечески это, согласитесь, понятно) такая борьба велась и, не исключено, ведется, даже если внешне она никак и, по счастью, ни в чем не обнаруживается. Возможно, происходил и происходит какой-то недоступный анализу тренера процесс, определяющий неформальных лидеров коллектива.

Команда ЦСКА молода, чрезвычайно молода, и требуется какое-то время для того, чтобы молодые наши хоккеисты повзрослели, набрались житейского опыта, чтобы они поняли, что главное — это всегда интересы команды, а второе — собственные интересы.

Думаю, пока впереди в этом отношении Фетисов и Касатонов. Они не промолчат, если заметят, что кто-то играет не так, как следует. А вот Макаров... Может, выскажется, а может, отложит выяснений отношений и на другой раз.

Бывает, что человек внутренне почти готов заявить о своей точке зрения в конфликтной ситуации, но требуется еще немного времени, чтобы он почувствовал, что он не может, не имеет права промолчать,

И еще один вопрос, касающийся замены лидеров коллектива.

Команда формируется не сразу, не вдруг. Приходят в нее разные люди. Одни выросли в детских, юношеских, молодежных командах ЦСКА. Они армейцы с юных лет, Другие, напротив, приходят уже сложившимися мастерами. Такими хоккеистами были, например, Сергей Капустин и Хелмут Балдерис. Третьи — это сравнительно молодые хоккеисты, восемнадцати-девятнадцати лет, воспитанники других клубов, в ЦСКА в сущности только начинающие свой путь в Большом спорте. И вторые и третьи формировались, складывались как спортсмены и личности в других условиях, в других коллективах, где нравственные и спортивные нормы отличаются от тех, что приняты в ЦСКА.

Так вот, спрашивают меня журналисты, нет ли какой-то невидимой глазу борьбы между «своими», так сказать, доморощенными хоккеистами, питомцами хоккейной школы ЦСКА, и «чужими»? Ведь даже в числе наших нынешних лидеров есть и те, и другие. Фетисов и Крутов — свои, цеэсковские с юности, а Макаров, Ларионов и Касатонов появились в ЦСКА в восемнадцать-девятнадцать лет. Третьяк — тоже свой, а вот Дроздецкий переехал в Москву из Ленинграда. Уживаются ли они?

Вот здесь, в отличие от многих других вопросов, я готов дать точный, однозначный ответ, поскольку уверен, что разделения в команде на «своих» и «чужих» нет.

В изданной у нас книге Джима Вайпонда о Горди Хоу автор пишет, что в «Ред Уингз» существовало сильное соперничество между игроками с Востока и Запада. Вспоминая о конфликтах, возникавших в команде, Вайпонд цитирует Томми Айвэна, который рассказал о таком случае. Горди нанес одному парню страшный удар и был за это наказан.

«В чем дело? — спросил я его потом, — Ты что, ненавидишь этого малого?»

На это последовал ответ: «Я никого не люблю».

Страшный, по-моему, ответ.

Трудно, думаю, жить в хоккее, деле, как у нас говорят, артельном, с такой психологией, с таким настроением.

Не могу себе представить спортсмена ЦСКА илк сборной СССР с подобным отношением к соперникам или — тем более — партнерам.

Спорт в нашем истолковании — могучее средство воспитания доброжелательности, товарищества, и, по счастью, мне на протяжении всей моей жизни в хоккее не доводилось встречаться со спортсменом, чьи настроения были бы схожи с теми, что испытывал в молодости знаменитый нападающий НХЛ.

Надо ли говорить, что это была моя главная задача в сезонах 1979/80 и 1980/81 годов — обьединить молодежь, которая пришла в команду, с теми, кто составляет ее костяк. Обьединить общей целью, общей идеей общими устремлениями, создать коллектив единомышленников. Старожилы и новобранцы должны стать сплоченным, слитым воедино коллективом, единым организмом. Иначе молодые так и останутся «чужаками» (мало ли их было в ЦСКА в разное время!), иначе они не смогут раскрыться, сыграть по-настоящему, иначе они не принесут пользы команде. Нельзя превращать команду в перевалочный пункт, как это порой случается, и не только, замечу, в хоккее.

Никогда не приглашал в команду хоккеистов, так сказать, «валом» — только немногих и на определенное место.

(Окончание следует)