(Газета «Советский спорт» (17.10.1982)) 

(Продолжение. Начало в номерах от 15 и 16 октября)

В моей коллекции немало наград — золотые медали чемпиона Олимпийских игр, мира, Европы. Нет только медали чемпиона страны.

Во время награждений мы, динамовские хоккеисты, много раз стояли на льду рядом с новыми чемпионами СССР. Нам тоже кое-что доставалось. Но, конечно же, наши награды не шли ни в какое сравнение с чемпионскими.

Да, армейцы — наши самые титулованные хоккеисты, чаще других сии становились сильнейшими в стране, причем становились по праву. Но почему не добивались такого же успеха мы, динамовцы, — игроки команды, победившей в самом первом чемпионате? Этот вопрос мне нередко приходится слышать от любителей хоккея, еще чаще задаю я его сам себе. Действительно, почему?

Известный шведский кинорежиссер И. Бергман как-то написал: «Если у вас нет актеров, способных сыграть Чехова, то откажитесь от постановки». А есть ли у нас игроки, способные бороться за чемпионское звание? Безусловно. Ворота «Динамо» защищает один из лучших вратарей страны Володя Мышкин. В обороне выступают три защитника сборной страны. В нападении трудно найти равных Саше Мальцеву. По-прежнему сильны братья Голиковы. Крепнут молодые Сережа Светлов и Анатолий Семенов, Сергей Яшин и Николай Варянов, Михаил Анферов и Владимир Шашов. Многие из них недавно пришли в нашу команду из клубов, придерживающихся иной манеры игры, так что определенные издержки еще дают о себе знать.

Нередко хоккейную команду сравнивают с машиной. Лично мне такое сравнение не по душе. Если в машине произошла поломка, то вышедшую из строя деталь можно заменить, и машина вновь заработает. Команда же подобна человеческому организму, в ней настолько все взаимосвязано, неотделимо одно от другого, что в случае заболевания кого-то из игроков найти достойную замену гораздо сложнее.

И все же дело не в частых изменениях в составе. Главная причина нашего отставания от ЦСКА и «Спартака» мне видится в другом. Так уж повелось, что в последние 10—12 лет перед командой ставилась расплывчатая задача: занять высокое место. Не конкретное первое место, а просто высокое. Эта задача, словно плотная ширма, каждый раз ограждала и нас, и наших тренеров от критики: ведь третье место, не говоря о втором, тоже высокое, а значит, и поставленная задача решена.

Неопределенность, неконкретность цели отрицательно сказывались и на нашей игре. Мы всегда были уверены, что ниже третьего места не опустимся — нет достойных конкурентов. А такое настроение расхолаживало, не позволяло весь сезон играть в полную силу. Счастье не всегда отворачивается от тех, кто за него борется, но всегда отворачивается от тех, кто ничего не предпринимает для его завоевания.

Иногда получался парадокс: с чемпионами мы играли хорошо только в том случае, если проигрывали, стоило же нам повести в счете — команду будто подменили. Со стороны могло показаться, словно мы боимся не проиграть, а выиграть.

Приведу пример из минувшего чемпионата. В последней 10-минутке в матче первого круга с ЦСКА счет был 3:1 в нашу пользу. Желая сохранить преимущество, мы вдруг сбились на отбойную игру, начали торопиться и в итоге пропустили е течение нескольких минут три безответные шайбы.

Между тем и перед встречей, и в ходе ее Киселев настраивал нас только на победу. Тем не менее сказался рецидив старой болезни. Но вот во втором круге в матче с ЦСКА мы не стали жаться к своим воротам, не отказались от своей игры и не растеряли преимущества. Этой победой мы доказали прежде всего себе, что нам по силам решать самые сложные задачи...

В пятидесятые годы наш хоккей из угловатого юноши превратился в налитого мускулатурой мужчину. Первыми нашими учителями были чехословацкие хоккеисты. Период учебы был непродолжительным: ученики очень быстро выросли из коротких штанишек и уже в марте 1954 года, в первом своем чемпионате мира, завоевали золотые медали.

Советский и чехословацкий хоккей близки друг другу по содержанию, ибо в них течет кровь одной, европейской, школы. Другое дело — канадцы. С ними у нас отношения особые. Канадцы, знакомые с хоккеем чуть ли не сто лет, не могли примириться с тем, что какие-то новички, которых они и за серьезных соперников-то не считали, вдруг стали чемпионами мира, нанеся им в 1954 году сокрушительное поражение. До осени 1972 года на международной арене Канаду представляли любительские команды. Поэтому каждый раз находилось оправдание, ставшее со временем традиционным, — русские, мол, обыгрывают любителей, а вот если бы они играли с профессионалами...

Руководители советского хоккея настойчиво искали пути к установлению контактов с профессионалами НХЛ. Наконец осенью 1972 года состоялись восемь матчей (четыре — в Канаде и четыре — в Москве) между сборной СССР и командой, составленной из хоккеистов НХЛ. Так началась, если можно так выразиться, новая эра в мировом хоккее. Мы отлично понимали, что ждет, нас в Канаде, и в середине августа за океан отправились Б. Кулагин и А. Чернышев, выступавший в роли консультанта. Их задача заключалась в том, чтобы узнать состав соперников, посмотреть тренировки.

Своих «разведчиков» прислали в Москву и канадцы. Но они, по-моему, о нашей команде узнали гораздо меньше, чем Б. Кулагин и А. Чернышев о сборной Канады. Посмотрев контрольный матч сборной СССР, в котором Третьяк неожиданно пропустил много шайб, гости даже посоветовали В. Боброву с таким голкипером не приезжать в Канаду. Всеволод Михайлович многозначительно улыбнулся и сказал: «А у нас лучше Владика все равно никого нет...».

В Монреаль мы прилетели за несколько дней до первой встречи. Познакомились с городом, потренировались в знаменитом «Форуме». И позднее перед ответственными встречами я испытывал предстартовое волнение — не страх или неуверенность, а именно волнение, нетерпение побыстрее выйти на лед. А представляете мое тогдашнее состояние? К тому же о канадцах у меня давно сложилось мнение: в игре с ними всегда будь бдителен!

К такому выводу я пришел еще осенью 1967 года, когда впервые попал за границу — во Францию. Динамовцы были приглашены на турнир по случаю открытия Олимпийского катка в Гренобле. Тогда в матче с канадцами в одном из эпизодов соперник умышленно ударил меня, так что я потерял сознание. На скамейке врач привел меня в чувство. «Сколько рубашек купил?» — неожиданно спросил меня Аркадий Иванович. — «Две», — «Ну, если ты это помнишь, значит все в порядке». Но, как выяснилось позже, у меня оказалось сотрясение мозга. Я еще с детства уяснил, что без травм в хоккее не обойтись. И хотя, выходя на лед, никогда не боялся их получить, тем не менее старался быть осмотрительным. Однако в том злополучном матче коварный, не по правилам удар соперника оказался для меня неожиданным. Потом у меня будет много травм, но первую я не забуду никогда.

И вот вторая в моей жизни встреча с канадцами. На установке перед матчем Борис Павлович говорит: «Соперники действительно сильные, но, по-моему, они переоценивают свои возможности — в отличие от вас они не столько готовились к играм, сколько весело проводили время. И если сегодня вы не выиграете, то завтра сделать это будет гораздо труднее».

Выходим на лед, и на нас со всех сторон обрушивается, буквально оглушая, шум многотысячного «Форума». В ход пущены трубы, трещотки, барабаны, Зрители были уверены, что победа будет за профессионалами.

Внушительно выглядели и соперники — высокие, крепкие, самоуверенные. Начало было подобно снежному обвалу в горах — две атаки хозяев, и мы проигрываем 0:2. Но тренеры успокаивают, «Присмотритесь к их игре повнимательнее, — слышу голос Всеволода Михайловича, — ведь играют-то они прямолинейно.,.».

Постепенно приходим в себя и понимаем, что старший тренер прав: у канадцев игра сводится к проходу в нашу зону и сильным броскам по воротам. Причем бросают канадцы с любой дистанции, из любой точки, даже когда партнеры находятся в лучшем положении.

Когда Женя Зимин забросил в ворота Драйдена первую шайбу, шум в зале мгновенно, будто по чьей-то команде, смолк, а соперники с нескрываемым удивлением поглядывают друг на друга, на нас: «Как же произошло это недоразумение?». Но мы быстро доказали, что первый гол не случаен: счет 7:3 в нашу пользу говорит сам за себя.

На следующий день подробные отчеты об этой встрече стали гвоздевыми материалами во всех газетах. Какие только эпитеты и сравнения не пришлось нам тогда выслушать и прочитать. Одна газета, например, написала, что, случись в Монреале землетрясение, оно не потрясло бы так канадцев, как выигрыш русских. После этого мы проиграли в Торонто, сыграли вничью в Виннипеге и выиграли в Ванкувере.

Возвращаясь в Москву, мы были уверены, что дома выступим еще лучше. И дело не только в положительном итоге первых четырех матчей. Откровенно говоря, сначала профессионалы нас даже разочаровали. До поездки мы наслушались таких легенд об их виртуозной технике, о мощных и точных бросках, что, с одной стороны, невольно закрадывалась неуверенность, сможем ли оказать им сопротивление, а с другой — хотелось увидеть что-то особенное, чему можно было бы поучиться. Однако очень скоро мы убедились, что в большинстве канадские профессионалы такие же мастера, как и мы, — в чем-то нас превосходят, а в чем-то нам и уступают. И хотя в Москве мы проиграли три матча, а с ними и всю серию (канадцы даром времени не теряли и к московским встречам подготовились лучше, чем к домашним), стало ясно, что профессионалы не сильнее нас.

Так нами была открыта хоккейная, а точнее, профессионально-хоккейная Канада. Это была, не побоюсь громкого слова, эпохальная серия, послужившая началом сближения двух хоккейных школ, обогащению мирового хоккея. Так, канадцы со временем стали играть тактически разнообразнее, комбинационнее. Мы, в свою очередь, научились силовой борьбе, привыкли не бояться лезть в самую гущу, туда, где синяки и шишки схлопотать проще простого. Именно это умение помогло нам обыграть профессионалов и в «Кубке вызова», и в Кубке Канады-81.

И все же, какими бы напряженными и интересными ни были встречи с канадскими профессионалами, по значимости они уступают Олимпийским играм и чемпионатам мира.

Я участник трех Олимпиад и одиннадцати мировых чемпионатов. Были соревнования, когда мы досрочно завоевывали золотые медали, превосходя соперников по многим показателям. Были и осечки. Не буду рассказывать о всех наших победах и поражениях. Остановлюсь на одном из неудачных для нас олимпийских турниров — на турнире в Лейк-Плэсиде.

Когда сборная СССР выигрывает очередное первенство, то любители хоккея в курсе всех событий: тренеры охотно отвечают на вопросы корреспондентов. А вот когда случаются осечки, то желающих объясниться находится немного. Какими бы объективными и справедливыми ни были оценки, всегда найдутся обиженные, не всем нравится правда. Допускаю, что и мое объяснение проигрыша в Лейк-Плэсиде не всем придется по душе.

В США мы прилетели с сознанием собственного превосходства. Правда, первые матчи с финнами и канадцами показали, что в Лейк-Плэсид мы приехали не в лучшей форме. И все же по-прежнему были уверены в победе. Оптимизм подкреплялся еще и тем, что в финал не попали наши главные конкуренты — хоккеисты ЧССР. Их место заняли хозяева. Накануне Олимпиады мы легко (10:3) выиграли у американцев товарищескую встречу. Я до сих пор убежден, что выиграли бы и еще девять матчей из десяти. Но вот десятая, единственная, как мне представляется, неудачная для нас встреча состоялась в Лейк-Плэсиде.

Помоему, главная причина этого поражения — в психологическом настрое. Сначала не пошла игра: шайбой не дорожили, выгодные моменты не использовали. А в таких случаях, как правило, один «прокол» рождает другой. Пропала уверенность, лидеры не стали брать игру на себя, стараясь побыстрее отдать шайбу партнеру — пусть кто-то допустит ошибку, только не я.

А тут еще за секунду до перерыва замена Третъяка, пропустившего легкую шайбу. Случается, лучших вратарей заменяют, но обычно это делают тактично, в перерыве. В данном же случае мы расценили замену Третьяка как неверие тренеров в победу, как попытку заранее переложить вину за возможную неудачу на плечи игроков. Кстати, именно так потом и было публично объяснено наше поражение. Словом, проигрыш в Лейк-Плэсиде весьма поучителен: мало иметь сильных игроков, надо уметь и настроить их на борьбу.

Для сборной СССР безвольная игра, конечно, не характерна. Напротив, команда почти всегда играла серьезно, собранно, не позволяя себе расслабляться.

Удивительные люди выступали в сборной в последнее десятилетие. В конце шестидесятых годов в команде началось омоложение. Игроки моего поколения пришли, когда еще играли Коноваленко и Старшинов, Альметов и Иванов, Виктор Якушев и Борис Майоров, Александров и Фирсов. Мастерство этих хоккеистов было настолько высоким, что трудно было даже предположить, что им найдется достойная замена. Мои сверстники быстро доказали, что они достойны своих предшественников. Михайлов, Петров и Харламов стали сильнейшими в сборной СССР в 1969 году, а Саша Мальцев был признан лучшим нападающим в следующем первенстве.

Быстро возмужал Владислав Третьяк. Когда осенью 1969 года в воротах ЦСКА появился семнадцатилетний Владислав Третьяк, удивляться было чему: таких юных вратарей еще не было ни в одной команде высшей лиги, тем более в клубе, для которого даже одно поражение — чрезвычайное происшествие. Но Третьяк очень быстро доказал, что защищать ворота прославленной команды ему доверено не случайно, как, впрочем, не случайным стало и его появление в рядах сборной.

Все мои друзья по команде: Михайлов и Лутченко, Петров и Цыганков, Якушев и Шадрин, Мальцев и Третьяк — от природы одаренные люди, с отличной реакцией, бесстрашные и хладнокровные, умеющие принимать верные решения в любой обстановке. Стабильность их успеха была основана еще и на большом трудолюбии, на умении, как мы говорим, играть и тренироваться «через не могу».

Надеюсь, что такими же хоккеистами вырастут и те, кто пришел на смену ветеранам. В минувшем чемпионате мифа в Финляндии в сборной СССР дебютировали сразу четыре новобранца: Игорь Ларионов, Александр Кожевников, Виктор Тюменев и Владимир Зубков. Все они оставили приятное впечатление, немало сделали для победы. И все же при всем моем уважении к ним должен сказать, что основную тяжесть борьбы вынесли более опытные хоккеисты — Владислав Третьяк и Сергей Бабинов, Василий Первухин и Зинэтула Билялетдинов, Владимир Крутов и Сергей Макаров, Виктор Шалимов и Сергей Капустин, Сергей Шепелев и Владимир Голиков...

За многие годы общение друг с другом, переросло у нас в хоккейное братство. В сборной нет разделения на спартаковцев, армейцев или динамовцев. Увы, некоторые болельщики, по-моему, не понимают этого, обычно считая, что спартаковцы, например, не могут дружить с динамовцами, а динамовцы — с хоккеистами ЦСКА или «Химика».

Нам нравится поддержка зрителей. Больше того, мы в ней остро и постоянно нуждаемся. Но как порой бывает обидно слышать оскорбительные выкрики в адрес «чужой» команды, видеть драки между болельщиками, грубое выражение радости или печали по случаю победы или проигрыша.

Но не подумайте, что моя хоккейная карьера подобна взлетающей ракете — только вверх. Увы, «проколы» случались и у меня.

Одна из серьезных опасностей, подстерегающая многих, особенно молодых, — чрезмерная популярность. Хоккеисты — народ известный: журналисты берут у них интервью, в газетах печатаются их снимки, хоккей часто показывают по телевидению. Но не всякий игрок может вынести бремя славы.

Ежегодно десятки юношей получают приглашения в команды мастеров. Остаются единицы. У одних не хватает способностей (и в этом не вина их, а беда); других губят зазнайство и самоуверенность; третьи почему-то забывают прописную истину, что главное это тренировки, тренировки и тренировки. Попав в хорошую команду, такие игроки твердо убеждены, что они уже достигли высот мастерства. Как правило, их быстро обгоняют другие, порой менее способные, зато более настойчивые и целеустремленные.

(Окончание следует)