(субъективные заметки партийного работника)
(Газета "Советская молодежь" (30.01.1990))

ВСПОМНИМ, с каким воодушевлением пять лет назад вся страна восприняла приход нового партийного лидера — М. Горбачева. После невнятно-шамкающих, да еще не отрывая глаз от бумаги, «вождей» было по-настоящему приятно наблюдать первые шаги молодого, энергичного и эрудированного генсека. Сегодня настроение в обществе существенно изменилось: вместо энтузиазма пришел скептицизм, надежды сменились разочарованием. Но, как и прежде, приходится констатировать, что альтернативы М. Горбачеву нет, при всей, как казалось всегда, неисчерпаемости в обществе способных и умных людей.

В чем же причина снижения авторитета М. Горбачева? На мой взгляд — в его непоследовательности, противоречиях, которые заложены в нем самом, и их взаимосвязи с ходом перестройки, ситуацией в стране. Очень метко по этому поводу выразился публицист А. Мигранян: «Он (М. Горбачев. — Авт.) практически оказался один в двух ролях: и Лютера, и папы римского. С одной стороны, он бросает вызов номенклатурным структурам и хочет разрушить, изменить их, а с другой стороны — «олицетворяет в глазах общественности эти структуры».

Хотя приход М. Горбачева к руководству страной нередко рассматривается как подарок судьбы (могли быть варианты намного хуже), все же не нужно забывать, что он «не с луны свалился», а рос и воспитывался в нашем обществе. «Все мы — дети своего времени. В нас «зародились идеи перестройки, но в нас же есть и много из того, что сдерживает ее» (М. С. Горбачев. Избранные статьи и речи. Т. 6, стр. 214).

Разумеется, он не тот, что был 10 или даже 5 лет назад. Однако, чтобы оценить взгляды, которые он унаследовал от прошлого, стоит посмотреть на «раннего» Горбачева. Вот, к примеру, его видение развития демократического общества в 1975 году. «Социалистической демократии присущи порядок и организованность, а также централизованное государственное руководство в общенациональном масштабе, без чего система социалистической демократии не может нормально функционировать» (т. 1, стр. 114).

Непривычно звучит и прежний подход к вопросу о правах человека, ведь известно, сколько в те времена находилось политзаключенных в различных ЛАГах: «И если сегодня наши классовые противники раздувают шумиху о якобы имеющих место ограничениях прав человека в СССР, то это — злонамеренное извращение сути нашей демократии, фальсификация и клевета...» (1977 г., т. 1, стр. 151).

Цитирование «раннего» Горбачева можно было бы продолжать и дальше, однако это занятие неблагодарное. Все мы в какой-то степени носители отпечатков прошлого, да и человек согласно диалектике тоже изменяется. В данном случае, надо признать, изменяется к лучшему.

Опережая встречные вопросы, которые возникнут у читателя, скажу сразу: ни в коем случае не хочу умалять заслуги М. Горбачева в том, что он начал перестройку и старается провести ее в жизнь. Если внимательно прочитать доклады и речи М. Горбачева, то в тех местах, где он постоянно говорит об успехах, можно уверенно слово «партия» заменить на его имя. Естественно, не было бы перестройки, автор этих строк за такую попытку оценить деятельность М. Горбачева трудился бы в поте лица где-нибудь «во глубине сибирских руд».

Перестройка, начатая как «революция сверху» и первые годы функционировавшая с большим или меньшим успехом в головах высшего эшелона власти, наконец стала проникать в сознание народа. К слову сказать, М. Горбачев пока не решается публично брать на себя авторство, а равно и полную ответственность за начатые реформы: «Представляется, однако, что понятие «революция сверху» неприемлемо потому, что оно делит наше общество на руководящие «верхи» и исполняющие их идеи, указания и повеления «низы» (1989 г.). Однако разве так у нас не происходило, даже в первые годы перестройки? Оценивая с позиции сегодняшнего дня начало перестройки, невольно приходишь к выводу, что М. Горбачев совершенно не представлял, какие пласты экономических, политических и национальных проблем поднимает его «революционный плуг». Похоже, тогда у него даже в мыслях не было никаких конкретных предложений, направленных на осуществление глубоких реформ в обществе. В основе его горячего стремления изменить нашу действительность лежит прежде всего административный «инструментарий»: «...главным стержнем этой политики будет необходимость убыстрения нашего движения, необходимость более умной, более ответственной, более дисциплинированной работы» (1985 г., т. 2, стр. 213).

Политика ускорения содержала в себе массу «традиционных» приемов типа «дожать и пережать» на благо советских людей. В своей книге «Перестройка и новое мышление» М. Горбачев с гордостью пишет: «В ходе перестройки уже принята целая серия важных законодательных актов. Среди них — Закон о государственном предприятии (объединении), законы об изменении системы управления агропромышленным комплексом, о реформе школы, об индивидуальной трудовой деятельности, о борьбе с нетрудовыми доходами, о борьбе с пьянством, наркоманией ».

Ни один из них, повторяю, ни один не сработал. А меры, принятые по борьбе с пьянством, сравнимы лишь с «кукурузной эпопеей». Ведь давно известно: за нравственность нельзя бороться безнравственными методами.

Я, конечно, верю в искренность и благородство побуждений лидера страны, но таким путем...

«Начали борьбу с пьянством — не можем отступить, хотя многие и недовольны. И до нас доходят высказывания в адрес правительства в очередях за этим зельем. Мы это знаем. А кое-где на местах не выдерживают такого давления» (1987 г., т. 5, стр. 320).

Оценивать М. Горбачева как политика невозможно в отрыве от его «команды». Он сегодня, как и пять лет назад, несмотря на практически полностью изменившийся состав Политбюро, резко выделяется своей демократичностью на фоне ближайших соратников. В то же время их влияние можно встретить в делах и высказываниях М. Горбачева: «Принципы, товарищи, потому и есть принципы, что ими нельзя поступаться» (1987 г., т. 4, стр. 331).

До боли знакомо, не правда ли? Фраза сказана в полном тексте вроде бы по делу, однако следует вспомнить, что именно благодаря М. Горбачеву она поставлена под флаг консервативных сил. Если бы не было пропагандистской шумихи, уверен, статья Нины Андреевой прошла бы незамеченной. Тем не менее один из идейных отцов «принципиального подхода» к делам по-прежнему в «команде» Горбачева и энергично продолжает посещать передовые колхозы и совхозы.

Человек в начале перестройки снова рассматривается как инструмент к достижению его собственного благополучия. Иначе никак не назовешь появившееся в политическом обиходе выражение «человеческий фактор».

«Активизируем человеческий фактор и через совершенствование системы управления механизм хозяйствования» (М. Горбачев, 1987 г.).

Похоже, что на первом этапе перестройки мы строили социализм с лицом «человеческого фактора». Хотя М. Горбачев прекрасно поимает, в чем заключалась ошибка прошлой доктрины: «Сталинские извращения привели к утрате главного, что было в марксовой и ленинской концепции социализма, — понимание человека как цели, высшей ценности, а не средства, «винтика» (1989 г.).

И вот «человеческий фактор» после четырех лет раскачки ожил и к своему удивлению обнаружил, что серьезных перемен к лучшему нет, особенно с продовольствием и товарами.

«Дефицит продовольствия создает социальную напряженность, вызывает не просто нарекания, а уже недовольство людей. Такая ситуация с продовольственным снабжением сохраняется многие годы» (М. Горбачев, 1989 г.).

Снова возвращаясь к первым планам реформ, обратим внимание, в каком направлении осуществлялась инвестиционная политика.

«В этой пятилетке мы сильно двинем машиностроение. Но результаты почувствуем в одних случаях через два-три года, в других — через три-четыре года» (1986 г., т. 4, стр. 41). К сожалению, параллельно были резко сокращены закупки импортных товаров, что особенно печально — лекарств. Полагалось, что таким образом будет стимулироваться производство отечественной продукции на уровне мировых стандартов. Сегодня сэкономленные в этом направлении валютные средства оборачиваются многократным вложением в заполнение опустевшего рынка. Да и понятие «рынок» являлось чуть ли не буржуазным атрибутом: «Не рынок, не стихийные силы, а прежде всего план должен определять основные стороны народного хозяйства» (1985 г., т. 2, стр. 213).

Запоздалое прозрение все-таки пришло: «Все наши недоработки, упущения и беды сошлись в одной главной проблеме сегодняшнего дня — разбалансированности рынка» (М. Горбачев, 1989 г.).

Обращает на себя внимание интересная деталь: М. Горбачев — реформатор, прогрессируя в своих взглядах, на каждом конкретном отрезке времени имеет свой «потолок недозволенности» (Горбачева-консерватора), который меняется тоже под давлением обстоятельств, но очень неуступчиво.

Это отрицательно влияет на ход перестройки, напоминая такую картинку: машинист, разогнавший поезд, сел в последний вагон и, сообщая пассажирам, какие станции они уже проехали, спрашивает: «Не нужно ли тормознуть?». По крайней мере так происходит со стержневым вопросом формирования товарно-денежных отношений — равенством всех видов собственности.

«Но я не думаю, что на стадии подготовки Закона о собственности чуть ли не как программную установку надо выдвигать движение к частной собственности. Я это не воспринимаю...» (М. Горбачев, 1989 г.).

Благодаря данной позиции в реальной жизни происходят явно ненормальные экономические процессы. Вот характерный пример. Человек покупает патент на продажу товаров, производимых в результате своей индивидуально-трудовой деятельности. Затем он нанимает 30— 50 человек, которые на него работают. Это, с точки зрения теории К. Маркса, уже эксплуатация наемного труда. А дальше самый интересный момент, вступающий в противоречие с законами экономики и элементарной логики. Полученная сверхприбыль идет не на развитие производства, а в накопление, т. е. в «кубышку». Такое явление будет продолжаться до тех пор, пока не будут узаконены все формы собственности, в т. ч. и частная.

«...Когда начинают подсовывать ложь в розовой упаковке, это порождает недоверие и апатию» (1988 г., т. 6, стр. 37).

Нельзя с этим не согласиться, тем более что народ устал от бесконечных обещаний. Руководству партии нужно мужественно признать не только ошибки, накопленные до перестройки, но и заблуждения, иллюзии в ходе нее, подобные этому высказыванию: «Мне представляется существенно важным то, что партии удалось в короткий срок создать во многом новую теоретическую концептуальную систему, теорию и практику перестройки и ускорения...» (1987 г., т. 5, стр. 355).

А разве такая концепция была? Только сегодня мы пришли к пониманию необходимых мер, которые следовало прорабатывать в самом начале перестройки: «В частности, выдвигались (на II Съезде народных депутатов СССР. — Авт.) предложения обсудить и принять уже на съезде законы о собственности, о земле, местном самоуправлении и местном хозяйстве, налоговой политике и др.» (М. Горбачев, 1989 г.).

Как ни странно, но именно в проведении политической реформы — там, где М. Горбачев добился действительно неплохих успехов, больше всего проявляются противоречия, заложенные в нем самом. По-моему, здесь сказывается то, что лидер партии представляет структуры, наименее поддающиеся перестройке в силу своей монополии. Они в свою очередь оказывают существенное воздействие на его взгляды и практическую деятельность. С какой настойчивостью М. Горбачев отстаивал совмещение первыми секретарями руководящих должностей в партии и Советах:

«Если первый секретарь партийного комитета будет избран председателем Совета, то это будет поднимать авторитет Совета, усиливать контроль за деятельностью и исполкома, и его председателя, позволит точнее разграничить функции партийных и советских органов...» (1988 г., т. 6, стр. 360). Уже тогда было ясно: разграничивать путем совмещения нельзя. Жизнь подтвердила — это ложный путь. Партия не должна держаться за управленческие функции. Она обязана освободиться от монополии, не позволяющей ей полнокровно развиваться. М. Горбачев-реформатор это прекрасно понимает: «Или мы признаем право других на самостоятельность мысли и действий, поведем активную работу, чтобы завоевать на свою сторону общественное мнение и общественные симпатии, иначе говоря, приумножим движущие силы перестройки, или превратимся в замкнутую организацию с претензиями на руководящую роль» (1989 г.). М. Горбачев-консерватор ему отвечает: «Представлять дело так, будто положение КПСС определяется лишь статьей 6, — значит вводить людей в заблуждение, сбивать с толку. С попытками принизить значение партии, подорвать ее авторитет у трудящихся ЦК будет вести решительную борьбу» (1989 г.).

События в Прибалтике, по мнению Политбюро ЦК, принимают опасный оборот. Однако, кто же нас на этот путь «благословил»? «Поступательное движение прибалтийских народов никому не удастся остановить, как не удастся остановить поступательное движение Советского Союза» (1987 г., т. 4, стр. 396).

Совершенно очевидно, что процессы в Прибалтике сегодня намного опережают аналогичные тенденции в стране. В Прибалтийских республиках уже год назад начала складываться многопартийная ситуация, и сейчас она законодательно закреплена. Это обстоятельство в первую очередь толкает, в частности, компартию Латвии на поиск новой модели ее развития. В Литве сформирована своя модель компартии. Хорошо это или плохо для КПСС — надо разобраться, что и сделал, я думаю, генсек, побывав у наших соседей. Но в любом случае не к лицу такому политику, как М. Горбачев, хотя и косвенно, способствовать созданию определенного экономического давления: «Уже поступают телеграммы, люди спрашивают: а как в этом случае, если они уходят из Советского Союза, а решения XX съезда так и воспринимаются, — надо ли нам с ними заключать договоры? Надо все и всегда додумывать до конца» (1989 г.). Последнее предложение можно перенести и в адрес партийного лидера, т. к. теперь и в Латвии после такого заявления ощущаются сложности с обеспечением поставками извне.

В своей статье «Социалистическая идея и революционная перестройка» М. Горбачев, выдвигая новую идеологическую платформу партия, дает определение нашей конечной цели: «...мы можем с полным основанием сказать, что строим не только гуманный, но и демократический социализм». С одной стороны, надо приветствовать деятельность партии на принципах гуманизма и демократии. Но, с другой стороны, возникает вопрос: что, мы гуманнее социал-демократов, у которых конечная цель — демократический социализм, или боимся признаться, что КПСС возвращается к социал-демократическому содержанию, которое не так уж и плохо? Любая недосказанность только вредит нашему делу, формируя снова своеобразный психологический барьер.

А как теперь быть с коммунизмом? М. Горбачев в своих речах и докладах старается как можно реже употреблять это понятие: «Именно такой демократический, гуманный облик социализма мы имеем в виду, говоря о качественно новом состоянии нашего общества как важной ступени в движении к коммунизму» (1988 г., т. 6, стр. 397).

Спустимся на землю и послушаем, что говорит народ, который самые актуальные темы отражает в анекдотах. «Вопрос армянскому радио: Почему так получается — идем к коммунизму, а кушать нечего? — А кто обещал, что по дороге кормить будут?»

Действительно, судьба перестройки сегодня полностью зависит от бытового сознания людей. Все они, начиная от рядового, труженика и заканчивая убеленным сединами академиком, устали от постоянных трудностей в быту и призывов: потерпите! Национальные отношения, между прочим, тоже определяются в большей степени этим обстоятельством. По сути дела, кредит доверия партии кончается, и этот фактор очень серьезно может повлиять на результаты предстоящих выборов народных депутатов в нынешнем году. Именно этот год будет решающим для судьбы перестройки и партии. Надеюсь, что и М. Горбачев данную ситуацию прекрасно понимает: «...и в партии, и в народе вслед за поддержкой перестройки особенно настойчиво выдвигается требование, которое в прошлом нарушалось не раз, — единства слова и дела, ответственности за свои действия, равно как и за бездействие» (1988 г., т. 6, стр. 509).

Жизнь требует от руководства партии — и в первую очередь от М. Горбачева, который начал реформу и продолжает ее осуществление, — принятия более серьезных и радикальных мер, чтобы приостановить падение его авторитета, чтобы перехватить инициативу, находящуюся в руках номенклатурных систем и радикально настроенных групп и лидеров.

Евгений ВОЛОШИН,
инструктор отдела организационно-партийной и
кадровой работы ЦК Компартии Латвии.