(Газета "Комсомольская правда" (06.10.1974))

— Расскажите о своей жизни. Что Вы делали до того, как начали серьезно заниматься хоккеем!

— На коньки а стал в четыре года. Поэтому я не помню, что делал в «дохоккейный период» моей жизни. Наверно, просто ходил... Вырос в большой семье. У меня было шесть братьев и четыре сестры. Жил в провинции Онтарио, в небольшом городке Пойнт-Энн. В городе всего-то было пятьсот человек. Играл в хоккей каждую свободную минуту. Думаю, что в свое время расчистил столько снега, что им можно было бы покрыть половину улиц Москвы. Профессионалом стал уже в восемнадцать лет, в команде «Чикаго блэк хоукс» (НХЛ), играл там пятнадцать лет, сейчас третий год играю за «Виннипег джетс» (ВХА).

— Думали ли Вы, выходя когда-то на лед, что хоккей будет Вашей профессией?

— Не думал, но мечтал об этом. По-моему, каждый мальчишка Канады (особенно в те времена, когда я тоже был мальчишкой) мечтал играть в НХЛ. Я так же, как все мальчишки, когда бегал по льду за шайбой, кричал: «Вот проходит Горди Хоу, пас Морису Ришару...» Так что действительно это мечта каждого канадского мальчишки стать профессиональным хоккеистом, и я ничем не отличался от своих сверстников. Я тоже хотел играть за НХЛ, неважно, в какой команде, лишь бы играть.

— Как относятся в Вашей стране к юным хоккеистам?

— В общем, к каждому, кто умеет играть в хоккей, в школах, колледжах и университетах относятся снисходительно и терпимо.

— Как Ваши родители отнеслись к выбору профессии?

— Все мои братья, и сестры, и сам я выросли в рабочей семье. Отец в течение 47 лет работал на цементном заводе. Работал он много, чтобы содержать нас — одиннадцать детей. Когда я стал профессиональным хоккеистом, все в семье были счастливы, что я такой хороший игрок. Отец, кстати, был моим первым тренером. Он научил меня уму-разуму. «Пасуй так, катись так»,— говорил он, обучая меня всем нужным вещам...

— Вы женаты?

— Да, я женат, и у меня четыре сына и дочь.

—Хотели бы Вы играть в одной хоккейной смене со своими сыновьями, как Горди Хоу?

— Не думаю, что останусь в хоккее еще столько времени, мой старший начнет серьезно играть лишь через пять-шесть лет. В хоккее, наверное, меня уже не будет. Мне 35, уже восемнадцать лет я играю, думаю, что дотяну до двадцати лет — и хорош!

— Какой возраст Вы считаете максимальным для классного хоккеиста?

— Это зависит прежде всего от человека. Хоу — исключение, он может играть в хоккей в свои сорок шесть лет, как — именно нужно играть в хоккей. Это сверхъестественно. Как правило, если вам 35—36 лет и свою жизнь вы серьезно посвятили хоккею, то пора думать об отставке.

— Чем должен жертвовать хоккеист, чтобы держаться на таком высоком уровне до 35 лет?

— Всем остальным, кроме хоккея. Прежде всего вы должны быть преданны игре и во время ее не думать ни о чем ином. Вы должны постоянно жаждать игры.

— Как относится канадская печать к хоккеистам, которым больше тридцати?

— Пока хоккеист справляется, и справляется неплохо, печать очень добра к ним и пишет о них только хорошо. Но как только они снижают класс, газеты пишут: «А не пришло ли время, когда такой-то должен уйти...»

— Может ли пресса влиять на отношение болельщиков к игрокам?

— Да, может. Она вообще может «уйти» игрока. Писать о нем только плохо, уговаривать болельщиков, что они наблюдают игру плохого хоккеиста и его нужно менять.

— Как Вы можете объяснить присутствие в вашей команде такого большого количества игроков-«старичков»?

— Во-первых, они любят играть. Во-вторых, у нас в командах выбирают игроков не по возрасту, а по умению кататься и забивать. Если найдется двадцатилетний игрок, который играет лучше худшего из тридцатилетних, он его заменит, но остальные «старички» будут играть, как и раньше.

— Каков Ваш игровой распорядок?

— За сезон мы проводим 78 матчей, это примерно три игры в неделю. В дни, свободные от игр, мы обычно тренируемся. За день до игры мы обязательно на поле, а в день игры утром «раскатываемся». На следующее утро после игры просыпаешься, завтракаешь, едешь домой и в тот же вечер начинаешь готовиться к игре.

— Считаете ли Вы, что уделяйте семье достаточно много времени?

— Что касается меня, то думаю, нет. Хотел бы больше уделять времени детям. Мой второй сын, например, провел более сотни игр, а я не думаю, что видел и десяти из них. Хочу больше быть с ними, искренне желаю так поступить после своего ухода из хоккея.

— Хватает ли Вам времени на книги?

— Нет. Я не часто читаю или хожу в кино, много читает моя жена. Я больше слушаю и думаю узнать больше из разговоров и встреч с людьми.

— Хоккей — Ваша профессия. Каковы тогда Ваши увлечения?

— Я — фермер. Развожу коров, и мне это нравится. Строго говоря, это работа, а не увлечение.

— Есть ли у Вас друзья в этой команде?

— В этой? С игроками я встретился 1 сентября, поэтому близко еще не перезнакомился. Мне нравится Андре Лакруа, Маккензи...

— Маккензи играет довольно грубовато...

— Да... Мне нравится Шмир, Стэплтон тоже хороший игрок.

— Что Вы думаете о советской сборной?

— Это великолепная группа парней-атлетов, хорошо тренированных, выдержанных, сыгранных, умело пасующих. Они все делают хорошо...

— Может, с Вашей точки зрения, им чего-то не хватает?

— Им больше ничего не нужно... Сейчас. Пожалуй, единственное, чаще бросать по воротам. Если бы я играл с ними, то, получи пас от Якушева, я бы бросил в ворота, вместо того чтобы отдать другому... Это моя игра, я очень много бью. Я знаю, что, если нахожусь на таком расстоянии, как до той колонны — он показал на колонну метрах в шести,— я бы бил в ворота, вместо того чтобы пасовать кому-то в сторону. Вот это единственно, что я хотел бы сказать. Но я вовсе не ставлю это в вину вашим игрокам. Просто я бы играл так.

— Какова, на Ваш взгляд, разница между европейским и канадским хоккеем?

— Мы больше учим играть в позиционный хоккей, в то время как европейская школа учит всех больше двигаться. И я верю в ваш хоккей.

Игрок идет в просвет, чтобы дать прорваться игроку с шайбой. Это красиво. Добавьте сюда немного силовой борьбы, которая может быть введена в европейскую школу, и получится прекрасная, великолепная игра.

— Кто из советских хоккеистов Вам нравится больше всего?

— Мне нравится вся команда. Ну... если выделять — Прекрасный вратарь Третьяк. Якушев — отличный нападающий, он все делает хорошо: пасует хорошо, катается хорошо, бьет тоже, и он не игрок-единоличник. Харламов — игрок, я бы сказал, взламывающий, прорывающийся. Мальцев тоже играет хорошо. Думаю, недооценивают Петрова, он отличный игрок. Михайлов — жесткий игрок, Гусев и Васильев очень хорошо играют вместе.

— Нравятся ли Вам условия московских встреч, зал, лед и устраивает ли судейство?

— Очень хороший зал, великолепный лед. Что касается судейства, то трудно найти человека, который бы не симпатизировал одной или другой команде. Думаю, что ошибки судейства не скажутся на серии игр, если каждый будет играть в «свою игру». Если ты играешь в большой хоккей, то судейство не окажет никакого влияния на исход матчей.

— Вы долго стоите здесь в холле гостиницы, и все подходят к Вам за автографами, с вопросами...

— Ничего не имею против. Вот сейчас даю вам интервью, и рад, если я могу облегчить вашу работу. Кто знает, может, и вы когда-нибудь сможете помочь мне.

— Представьте себе, что Вы капитан команды и можете взять к себе в пятерку кого угодно?

— Со всего, мира?.. Дайте подумать... Вратаря... Нашего Джерри Чиверса... Сейчас... Бобби Орра и Васильева или Гусева в защиту. В нападение... Фила Эспозито, он будет хорош в центре... Думаю, надо взять Якушева...

— Ну, и Вы.

— Спасибо.

— Что бы Вы хотели пожелать нашим мальчишкам, которые начинают играть в хоккей?

— Если они хотят стать действительно хорошими хоккеистами, то им нужно быть всецело преданными спорту, надо трудиться, трудиться, трудиться...

— Мы желаем Вам удачи в этой серии матчей и благодарим Вас за интервью, но все же мы остаемся болельщиками советской команды...

— Я перенесу это...

В. ГРИБАЧЕВ, Ю.РООТ

Болельщики: спасибо, хоккей!