(Газета "Советская молодежь" (12.03.1990))

Три года спустя мы решили раскрыть подробности одной из многочисленных «контрпропагандистских акций» нашей страны. С благословения высокопоставленного начальства она была задумана как эффектное идеологическое контрнаступление («хватит сидеть в пропагандистских окопах!» — призывали нас в те времена), а потом по велению свыше эта атака была не менее эффективно удушена. Нашими же руками.

— ОБЪЯСНИТЕ, пожалуйста, чему будет посвящено ваше интервью с господином Новгородцевым, — на протяжении последней недели пресс-офицер Би-би-си Ричард Маккарти уже раз пятый задавал мне этот вопрос. А я в ответ каждый раз решительно заявлял, что меня не волнует ни биография ведущего музыкальных передач для молодежи, ни как он попал в Англию, ни как ему тут живется. Речь пойдет только о передачах господина Новгородцева, о том, что он хочет сказать советской молодежи, выступая на волнах Би-би-си.

Признаться, я немного лукавил. И Ричард Маккарти наверняка отлично понимал это. С Севой затевалась большая игра. С начала 1987-го в советском эфире, на волнах первой программы, минута в минуту с Севиной передачей стала выходить такая же передача для молодежи, только не «получасовка», а «часовик». Рок, поп, но в нашей, не в Севиной упаковке. Но даже если бы такой передачи и не было, все равно тогда, в начале 1987-го, моя просьба о встрече и интервью выглядела как-то неубедительно и уж наверняка несколько странно: советский журналист хочет встретиться с «беглецом-отщепенцем». Да еще где! — в студии Русской службы Би-би-си — «в стане врага», где никогда не ступала нога советского человека! Впрочем, ступала. Потом, уже в Буш-хаусе, какой-то лондонский радиопатриарх поднапрягся и вспомнил, что лет сорок с гаком назад был кто-то один из Союза. Но этот «кто-то» дороги не проторил. В феврале 1987-го на Русскую службу пришлось прорываться с боем: помимо переговоров с пресс-офицером Маккарти во всех телефонных беседах с друзьями я специально стал громогласно клясться, что если так и не попаду в заветное здание на Стрэнде, то о том, как не попал, сделаю ТАКУЮ передачу...

Будем считать это простым совпадением, но несколько дней такого «телефонного хулиганства» — и мне позвонили, чтобы пригласить в гости к легендарному Севе, в его студию на Би-би-си.

Не буду вдаваться в детали, как я фланировал по Би-би-си с бумажным стикером-кругляшом на лацкане — «ВВС EXTERNAL SERVICES VISITOR SE CB 00593 26 FEB 1987». Как на меня приходили поглазеть русские сотрудники этого почтенного учреждения. Как я нахально-таки блефовал, небрежно бросая: «Ну что вы! У нас в последнее время многое изменилось... Нет, таких проблем у нас больше не существует». А мне в ответ — полуизвиняющимся тоном: «К сожалению, Би-би-си — очень бюрократическая организация, не зря Джеймс Оруэлл скопировал структуру своей Англии в «1984» со структуры нашей радиостанции. Кстати, здесь, в этой столовой (не путать с нашими пунктами общепита! — А В..), он и писал свою книгу». Отмечу только, что с соотечественниками на Би-би-си почему-то было проще и комфортнее беседовать по-английски.

Сам Сева был очень корректен. Он, как и я, все понимал. Слова — шелуха. Молчали о главном. Правильно понял он и вопрос, который я задал ему при прощании, когда уже держал в руках рулон с записью нашей беседы: «Вы, конечно, согласны, что двадцать восемь минут на одно интервью все-таки многовато. Придется подсократить. Не возражаете?».

— Нет, — был краткий ответ.

И молча:

— А если бы и возражал? Все равно резать пленку будут в Москве. И резать и клеить. А склеить можно что хочешь. Даже то, чего никто и не говорил.

В МОСКВЕ из двадцати восьми минут я сделал пятнадцать. Убрал некоторые подробности Севиной биографии и то, что — внутренний цензор не дремлет! — явно не смогло бы устроить наше начальство. А чтобы интервью все же прошло, эти пятнадцать были запакованы в другие сорок пять — часовка на тему «О чем не говорит Сева Новгородцев». Но даже в принудительном ассортименте Севино интервью могло не понравиться нашим блюстителям политической нравственности. Им вообще тогда, в 1987-м, нравилось исключительно то, что никто никогда не читал и не слушал, но что, как считалось, благоговейно, затаив дыхание читает и слушает все прогрессивное человечество.

— Учтите, копия пленки — я гарантирую, что она есть, — лежит в Би-би-си, и не дать интервью мы не можем. Как не можем его и сильно изрезать, — предупредил я главного редактора «молодежки», — служба радиоперехватов на Островах работает лучше швейцарских часов: в ежедневной брошюре — первая программа, «Маяк» и все английские пе редачи.

— Конечно, конечно, — был краткий ответ.

Свое внимание к «антисевиной» передаче Лондон демонстрировал регулярно. Стоило мне заикнуться в эфире, что В. Б. Новгородцев игнорирует прогрессивное в роке, ну, например, «розовую» группу «Хаус-мартинс», как последовала передача про этих парней. На очереди было само интервью Новгородцева, как в вату, завернутое в почти красного Билли Брэгга. Уже крутили анонс этой часовки. Включили в него фрагмент интервью Новгородцева — сто десять секунд. Слушайте, мол, в ноль-ноль часов такого-то марта. А дальше, как уже бывало не раз... Нет, лучше здесь помолчу, а вы почитайте подшивки газет, начав с многоуважаемой «Правды».

Ударил главный калибр: даешь классику и народную музыку! Не то что разрекламированную передачу — прикрыли ночную часовку, в которой она должна была прозвучать. Вернее — вымели поганой метлой всю рок-музыку, чтоб не портила наш очень взыскательно-рафинированный слух. Изгнали как антикультуру, чуждую нашим идеям, как «какафонию звуков, разрушающе действующую на психику и человеческий организм». Охота на рок-ведьм дошла до того, что одной троице в ГТР умудрились влепить выговор за то, что, получив приказ с самых верхов уже во время эфира, они не успели-таки снять «Черный кофе» (а может, все-таки не хотели? Всего-то и надо было внезапно прервать передачу, как это бывает, когда разразилась война. — А. В.), и их разлагающе-буржуазная музыка звучала — нет, не в нашем, в американском эфире!

НЕ ВСЕ ПОДВЛАСТНО нашим вождям. Эту простую в общем-то истину мой коллега из Лондона напомнил всем своим слушателям в мае 1987-го, когда дал пленку с его интервью в своей передаче для молодежи. Помните?

«...Сегодня я отмечаю десятилетие своей передачи. Многое было за истекшие годы. В том числе — самое невероятное. Так, промозглым февральским днем появился в нашей лондонской студии корреспондент Гостелерадио СССР Александр Волков и взял у меня интервью. Пленка уехала в Москву. Дальнейшая судьба ее неизвестна. Но копия у нас ведь осталась! И вот сегодня я предлагаю ее вам послушать...»

Пусть не ловят меня на мелких ошибках любители точности! Цитирую наизусть. Хотя без труда мог бы свериться с пленкой. У меня дома до сих пор лежат и февральская запись, и майская. Многие брали их у меня, чтобы послушать. И я давал, заодно отвечая на вопросы о Севе. Но сам я не слушаю эти записи никогда. Хотя и на этот раз, в мае 1987 года, Сева был очень корректен. Ох, как любой наш «боец идеологического фронта» размазал бы своего «антиколлегу», попадись тот на зуб в ситуацию, в какую вляпался ваш покорный слуга: «Где же, мол, ваши хваленые перестройка и гласность? Ведь на дворе, напомним, не тридцать седьмой. 1987-й на дворе, дорогие ребята!». В одном удовольствии Сева не мог себе отказать: пленку он дал, как и следовало ожидать, целиком и почти не монтированную. Тот, кто знает, чем отличается прямой эфир от работы «на запись», поймет, почему некоторые куски этого интервью звучали прямо-таки, скажем, по-идиотски. А почти не монтированную — поскольку одна склейка все же была. Скажу про нее только потому, что Всеволод Борисович, объясняя в майском эфире историю пленки, сам признался, что в тот «промозглый февральский день» страдал от жестокого насморка. Чтобы облегчить эти страдания, где-то на десятой минуте нашей работы в лондонской студии я произнес: «Стоп! Давайте сделаем перерыв!». Этот кусок оказался в корзине.

СКАНДАЛ, на мой взгляд, с передачей получился отменный. Мне лично до сих пор горько и стыдно. И за себя, и за державу. А что же «вожди»? Правильно! Все сделали вид, что ничего вовсе и не было. Ни задания из Москвы лондонскому корреспонденту. Ни его визита на Би-би-си. Ни разрекламированной первой программой Всесоюзного радио, но так и не состоявшейся передачи с участием В. Б. Новгородцева. Ни юбилейной передачи из Лондона, к которой в Буш-хаусе нужно было только приклеить «шапку» и «хвост», а все остальное уже было сделано нашими же руками (28 минут по советским радиостандартам — это готовая получасовка, в Англии, правда, радиополчаса — это 29 минут 55 секунд. — А. В.). Не было ни-че-го!

И если теперь я говорю «было!», не называя, правда, высоких имен, то только потому, что полностью согласен с ирландским провидцем, написавшим в старомодной столовой Буш-хауса свою гениальную фразу: «Лишенный прошлого лишится и будущего!». И еще я говорю «было!» потому, что иначе не стоит и продолжать то, что мы до сих пор еще толком даже не начали.

Александр ВОЛКОВ, корр. ТАСС.
Лондон — Москва.