(Журнал "Огонек" №49/1986)

— Мы разучились плакать, вот что страшно! — говорила Жанна Бичевская.— Не теми слезами, что рождаются из жалости к себе, мол, бедный я бедный, какие все нехорошие кругом, или что время проходит, а я старею, дурнею. Это все тоже, может быть, достойно человеческих слез, но я говорю о другом, я хочу говорить о другом — о том, чтобы боль ближнего, боль Отечества своего принимать, как свою. Праведные слезы — это ведь очищение, они и задуматься заставят, и вспомнить то, что вроде бы на каждый день не требуется, но без чего жизнь наша в какую-то механическую превращается... Да здравствуют светлые слезы!

Довольно долго я просидел дома у Бичевской, и на прощание она подарила мне свою пластинку, на которой энергичным размашистым почерком написала: «В память о душераздирающих размышлениях!» Говорили мы, верней, говорила она, я слушал, и о музыке, конечно, но не только: и об истории русской и нашем к ней отношении, и о русской деревне, и о философии, и о животных, и о том, как воспитывать способность к любви в истинном и единственном смысле этого слова, воспитывать способность к самопожертвованию, патриотизм...

— Патриотизм, его воспитание,— говорила Бичевская,— это не лозунги, которым порой просто не верят, не громкие слова, а может быть, иногда и совсем наоборот — тишина, полная тишина, закат над рекой, лес, пруд, покрытый зеленоватой ряской, запах сена...Патриотизм, не показушный, а истинный,— это сложное чувство. Оно складывается из очень и очень многого. Но основное, мне думается, — истоки, корни наши, осознание корней. Я получаю довольно много писем, среди них много и от бывших фронтовиков...

Фронтовики пишут Бичевской письма, в которых рассказывают часто о том, как ее песни всколыхнули в памяти давно, казалось, забытые, «окопные» ощущения, чувства те, с которыми поднимались врукопашную, пусть песни вовсе не о войне — о России.

Черный ворон, что ты вьешься
Над моею головой?
Ты добычи не дождешься.
Черный ворон, я не твой...

Помню, в семидесятых годах, когда я был студентом, мы с друзьями спорили о Бичевской, о ее манере исполнения:

— Да она поет как Джоан Баэз, от настоящих русских песен только названия остались!

Тогда и в газетах об этом спорили, но вот что, например, написала одна из крупнейших западногерманских газет: «Отлично владея техникой игры на гитаре, Ж. Бичевская поет под собственный аккомпанемент. Манера аккомпанемента, как и манера ее пения, современна и действительно несколько напоминает стиль Джоан Баэз — американской исполнительницы народных песен и песен протеста. Однако это лишь внешнее сходство. Баэз в музыкальном отношении — любитель. Что же касается Ж. Бичевской, то она, напротив, музыкант-профессионал с отлично поставленным голосом, способным на передачу любой нюансировки. В творчестве Ж. Бичевской привлекают яркая индивидуальность, готовность спорить с привычными эстрадными канонами. И одерживая в этом споре победы, она возвращает эстраде народные основы, исключающие нивелировку и заштампованность безликого, общепринятого стиля».

— Если б не она,— продолжается студенческий спор,— много бы ты их знал-то, русских песен? И стал бы ты сейчас здесь вот их петь?

— Ладно вам спорить. Грянем лучше: «Ой, да не ве-чер, да не ве-че-ер, мне ма-лым-ма-ло спа-ло-ось...»

— Нет, ты обожди. Да, она играет и поет вроде бы не совсем так, как мы привыкли... Но главное в песне, особенно в народной, душа, а она жива, мало того, спасена даже, как, например, в «Шумел камыш». Согласен?

Не согласиться было трудно.

Лирическая народная песня, романс воспринимаются всегда очень личностно, многое зависит от твоего настроения, от твоих переживаний, воспоминаний. Поэтому, рассказывая о встрече с Бичевской, я и решился привлечь что-то из своей жизни, связанное с ее творчеством. Песня «Шумел камыш» произвела на меня, пожалуй, одно из самых сильных впечатлений в жизни. Так уж совпало. До концерта, на котором я услышал песню, первые ее две строки ассоциировались у меня, как и у десятков миллионов человек, понимающих по-русски, с тем, о чем после Указа и вспоминать негоже, а что там дальше, в этой песне, никто почти и не знал уже. «Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка темная была...» Как она пела на том концерте!

...Одна возлюбленная пара.
Всю ночь гуляла до утра.
По утру пташечки запели.
Уж наступил прощанья час.
Пора настала расставаться,
И слезы полились из глаз...

От этих простых, наивных слов, но спетых с необыкновенной внутренней силой, страстью, подступал к горлу ком, горячий, жесткий, сжимало грудь, и трудно было дышать, и очень хотелось жить, радоваться, любить или вспоминать о любви...

— Веселые песни слушая, — говорила Лидия Андреевна Русланова, — человек отдыхает, грустные — задумывается... Так, может быть, хватит отдыхать! Мы и так уже много лет отдыхаем, если и не телом, то уж сердцем-то, во всяком случае, душой, а ведь душа обязана трудиться. Многие и отдыхать не умеют, разучились, оторвавшись от природы...

Сама Бичевская не отдыхает ни в домах отдыха, ни в санаториях — только «диким» образом, на байдарке по рекам. Впервые она пошла в поход «за песнями», что у нее всегда совмещается с летним отдыхом, во время студенческих каникул и привезла тогда из-под Новочеркасска «Сон Степана Разина». В Карелии восьмидесятилетняя старушка подарила ей песню семьи «Цветик мой», слова которой были выдолблены на обратной стороне иконы XVII века. С Дона привезла пятнадцать вариантов «Донской баллады». Мещера, деревни Калужской, Рязанской областей...

— Зашла я однажды в клуб, там были танцы... — рассказывает Бичевская.— Ужас! Новые веяния, перемены к лучшему, перестройка, борьба с негативными явлениями — сколько сейчас об этом обо всем пишется и говорится! Но ведь для материальной нашей базы может быть опорой только духовная, неужели это непонятно? И если в городе еще есть из чего выбрать, то в деревне русской вообще, как правило, выбора нет — смотри телевизор, слушай радио, и все! И на танцах еще слушай так называемый вокально-инструментальный «ансамбль», бездарно копирующий телезвезд, которые сами копируют, копируют, копируют, пользуясь тем, что западных-то почти нам непоказывают, кроме разве что итальянцев.

А почему бы не показывать? Дурной пример заразителен? Да хватит, довольно уже относиться к слушателям, как воспитатели к непослушным детям! Необходимо показывать, рассказывать. Потом спохватываемся, но поздно. Хотим мы того или не хотим, но целое поколение молодых людей одурманено водопадом пошлятины, накрывающей их с официальной эстрады, и — с другой стороны — так называемым металл-роком, о котором наши тринадцати— семнадцатилетние «металлисты» имеют весьма и весьма туманное представление. Почему не выпускать специальный музыкальный журнал, скажем, «Музыка в мире», в котором бы профессиональные и, главное, умные критики, такие, как Л. Переверзев, А. Петров, А. Баташев, могли бы рассказывать о том, что делается в музыкальном мире, обо всех течениях и направлениях, но со своей, естественно, точки зрения? Есть ведь на Западе и замечательные, глубокие певцы, такие, какими были «Битлз», как Г. Белафонте, П. Сигер, Ж. Брель...

Сейчас Бичевская мечтает организовать при министерстве культуры секцию певцов русского фольклора — «Фольклор с гитарой».

— Мы даже не представляем себе, сколько у нас сейчас талантливой творческой молодежи! — говорит она.— Молодежи, не желающей поддаваться пошлости, бездумности, мечтающей о чистоте и искренности, обо всем том, чем испокон веку славилось русское искусство. Но пробиться трудно, безумно трудно! И вот, чтобы помочь молодым людям, хочу я на общественных началах работать в секции «Фольклор с гитарой». Ведь огромен интерес к русскому фольклору! Если б вы только знали, как слушали, как аплодировали — не мне, а русским песням, русскому духу — в сорока странах, в Хельсинки и Варшаве, в Берлине и Кельне, в Бухаресте и Париже, где, кстати, в зале «Олимпия» мне предложили выступать теперь каждый год.

Очень талантливая она — наша Россия. В нее верить надо!

Сергей МАРКОВ

Заслуженная артистка РСФСР Жанна БИЧЕВСКАЯ со своими вьетнамскими «толстыми лори».
Фото А. НАГРАЛЬЯНА