(Газета «Советская молодежь» (19.04.1990)) 

«Мы рассматриваем дело огромной политической важности!» —

чуть ли не каждые десять минут звучала эта торжественная фраза в зале заседаний Верховного Совета СССР 17 апреля. Видно, совсем уже безнадежно погрязла в изобилии и благополучии страна, чей парламент счел возможным отложить из-за него проблемы разваливающейся федерации и развалившейся экономики. Впрочем, рабочая гипотеза инициаторов столь спешного разбирательства опиралась на утверждение, что именно два всемогущих следователя тормозят решение всех насущных вопросов современности.

— Я думаю, что кто-то решил оказать медвежью услугу Горбачеву и вопреки здравому смыслу форсировать рассмотрение этого вопроса, — сказал в беседе с корреспондентом «СМ» депутат от Украины Владимир Куценко, упомянув «обиду» Президента на непокорных следователей.

— Руководство и все члены Верховного Совета обязаны понимать, что поводом к мощному взрыву может послужить любая спичка — даже уже отгоревшая. И самая реальная возможность эту спичку зажечь именно сегодня — принять непродуманное и опрометчивое решение по «делу Гдляна — Иванова», — народный депутат Генрих Игитян; похоже, отразил в этих словах опасения многих своих коллег.

К благоразумию призывали членов союзного парламента и депутаты Моссовета, принявшие в день открытия своей первой сессии 16 апреля соответствующую резолюцию по «делу Гдляна — Иванова». Реальность подобных опасений наглядно лодтверждала митинговая стихия, несколько часов подряд бушевавшая у самых стен Кремля, на Манежной площади.

Так уж получилось, что делу этому — в сущности узкопрофессиональному — суждено было стать своеобразной лакмусовой бумажкой для Верховного Совета СССР. На фигурах Т. Гдляна и Н. Иванова сошлись если не все, то очень многие точки нашего тяжело больного общества.

Решение будет зависеть от политической позиции каждого депутата. Не все понимают суждения юристов-профессионалов, а многие просто отказываются понимать. Но это как раз и не самое главное: все уже определились и никакими аргументами, никакими выступлениями уже ничего не изменишь. Но для людей важно продемонстрировать политику нашего парламента. Верно сказал Ельцин: «Сегодня и будет переломный, исторический для нашей страны момент».

«Обобщенно говоря, станет ясно, кому по душе демократия, кому — диктатура. И каково между этими словами соотношение», — прокомментировал начало обсуждения Игорь Сорокин, один из тех членов комиссии первого Съезда, который согласился с ее выводами.

Двенадцатичасовой парламентский марафон к десяти часам вечера 17 апреля зафиксировал — пусть минимальный, ненадежный, но — перевес здравого смысла в депутатском корпусе. Хотя поначалу очень тревожно колебались чаши весов.

«Неуместная» улыбка Николая Тутова

окончательно рассердила депутатов, бурно не желавших выслушать обращение Гдляна и Иванова к парламентариям. И Тутов, лидер социал-демократической фракции в Верховном Совете, вынужден был вернуться на место, так и не выполнив своей миссии.

— Это моя нормальная реакция, когда я вижу агрессивные лица, — отшучивался он в перерыве. — Ну не мог же я предполагать, что обычная человеческая улыбка кого-то оскорбит...

А с обращением опальных следователей депутаты все-таки ознакомились. Десятистраничный текст его был оперативно размножен уже к обеденному перерыву.

Гдлян и Иванов предлагают «отложить рассмотрение заключений комиссии Съезда народных депутатов», — что подкрепляют многими аргументами. Среди них — «необъективность и претенциозность» в работе парламентской комиссии Медведева — Ярина — Струкова.

«Если встать на абсурдную точку зрения, что наши действия являются нарушением закона, то мы обязаны поставить на повестку дня вполне обоснованный с юридической точки зрения вопрос: «Почему перед парламентом страны не представлены, как мы, соучастники наших «преступлений» в лице заместителя Генерального прокурора, двух Генеральных прокуроров СССР, ответственных работников КГБ СССР и Верховного суда СССР и, наконец, членов Президиума Верховного Совета СССР во главе с Президентом страны. Может ли Верховный Совет искусственно вырвать из целой колоды лишь две карты, оставив остальные в стороне?».

Депутатский бунт

К вечеру 17 апреля Верховный Совет подошел наконец к принятию окончательного решения. И вот тут начались сюрпризы. Судя по всему, депутаты почувствовали митинговое бурление в трехстах метрах от Спасской башни. И не рискнули пойти против монолитной многотысячной армии избирателей.

Сначала Анатолий Лукьянов, едва скрывая свое огорчение, вынужден был согласиться с поправкой по первому пункту предложенного президиуму проекта постановления: Верховный Совет предпочел всего лишь «принять к сведению» выводы комиссии. Но настоящее разочарование еще только ожидало председателя парламента. Пожалуй, впервые в практике нынешнего Верховного Совета Анатолий Иванович был прилюдно уличен в нарушении регламента. И более того — парламентарии отказались спустить ему это с рук. В результате из постановления исчезли формулировки об увольнении Гдляна и Иванова из органов прокуратуры и привлечении их к ответственности.

Вчера Президиум Верховного! Совета СССР еще неоднократно всеми правдами и неправдами (преимущественно с использованием последних) пытался протащить уже отклоненные Верховным Советом формулировки. Но и депутаты, похоже, взбунтовались не на шутку. И до обеда Верховный Совет так и не смог найти компромиссного решения. Вечером заседание продолжилось — уже после того, как Президиум при поддержке Президентского Совета попытался найти более-менее приемлемые формулировки.

В результате компромисс был все же найден. Однако профессиональные юристы отмечают в решении сессии несколько изъянов. В частности, некорректную формулировку об увольнении Т. Гдляна и Н. Иванова из органов прокуратуры, которая не в полной мере отвечает требованиям Закона о статусе народного депутата СССР. Статья 36-я обязывает при согласии Верховного Совета на увольнение народного депутата указывать конкретную статью КЗоТа.

Андрей СОРОКИН,
корр. «СМ» в Москве