(Газета «Советская молодежь» (05.05.1990)) 

На парадной картине конца прошлого века горделиво гарцует группа всадников. На переднем плане в белой форме и кирасе кавалергардского полка — Николай II, далее, на подобающем расстоянии, — дяди, кузены, племянники, представляющие различные ветви русской императорской фамилии. Групповой портрет датирован 1896 годом и, следовательно, писался для коронации — последней в летописи дома Романовых. Проводившаяся во второй год царствования Николая II, она была пышной, но закончилась, как известно, трагедией Ходынки... 

ТАК ВСЕГДА БЫЛО в доме Романовых: парадный блеск и кровь рядом — со времен многочисленных дворцовых заговоров до роковых выстрелов в подвале Екатеринбурга...

Более чем 300-летнее правление династии, начинавшееся Михаилом I, закончилось Михаилом II. Младший брат Николая II, занимавший пятое по старшинству место в императорском доме, короноваться не успел. Право на российский трон принадлежало ему всего один мартовский день 1917 года. Вслед за Николаем, отрекшимся от престола не только от своего имени, но и от имени сына Алексея, Михаил тоже отказался от короны. Годом позже, в ночь с 12 на 13 июля, 39-летний Михаил Александрович Романов, сосланный революционным правительством в Пермь, был расстрелян в лесу вместе со своим секретарем Николасом Джонсоном за несколько дней до казни старшего брата.

Участь братьев разделили в годы гражданской войны пятнадцать Романовых, упомянутых в последнем придворном календаре, изданном накануне Февральской революции. Но всего в России к императорскому дому принадлежали 65 человек. Что стало с остальными? Шведский писатель Стаффан Скотт решил проследить судьбу представителей ближайшего царского окружения и их потомков вплоть до наших дней. Результатом этого замысла стала книга «Романовы» с подзаголовком «Родственники царя. Кто они были? Что с ними стало?», только что вышедшая в известном стокгольмском издательстве «Бонниер».

Отчасти книгу можно было бы назвать и «Романовы глазами Романовых». Ее автор, специалист по русской словесности, выпустивший около 50 переводов произведений классики и современной литературы, опирался на изданные за рубежом мемуары членов императорского дома и в значительной степени — на личные беседы с потомками царской фамилии.

Пусть простят меня читатели, если порой я буду повторять факты, им известные, воспроизводить не слишком существенные подробности жизни императорского дома, столь далекой от наших сегодняшних проблем. То, о чем в присущей ему манере рассказывает шведский исследователь, — это тоже частицы мозаики, составляющей гигантское полотно отечественной истории.

Все сегодняшние Романовы — а их, по подсчетам С. Скотта, около 40 — правнуки и праправнуки Николая I, сменившего на престоле своего бездетного брата Александра I. Николай был единственным из царских братьев, кто имел детей, обладавших правом наследования престола. У двух других сыновей Павла I — Константина и Михаила — их не было.

Стаффан Скотт в целом согласен с оценкой советской историографии царствования Николая I — деспота и реакционера, управлявшего Россией, как пехотным полком, беспощадно расправившегося с декабристами и не приемлевшего реформ. Правда, автор склонен напомнить о пропорциях. Детище Николая — зловещее III Отделение, — отправившись в полном составе пировать по случаю какого-то юбилея, вполне могло уместиться в одном ресторане. Впоследствии аналогичные службы были куда более представительными.

Книга воспроизводит семейные легенды, в которых переплелись сентиментально-идиллические истории и курьезы. Рассказывают, что «Николай Палкин», в строгости державший сыновей, наставлял их такими словами: «Велите себя всегда так, чтобы вам прощали то, что вы родились великими князьями». Воспитание наследника царь вверил либеральным и просвещенным учителям, благоразумию которых доверял. Однажды во время прогулки по Петербургу будущий Александр II заинтересовался незнакомым словом на заборе и осведомился о его значении у своего наставника поэта В. А. Жуковского. «Это, Ваше Высочество, повелительное наклонение от глагола «ховать», — после некоторого замешательства ответил находчивый воспитатель. Царь, присутствовавший при разговоре, последующую часть пути хранил молчание. Но когда прогулка закончилась, одарил поэта золотыми часами, повелев ему в категоричной форме «ховать дорогой брегет в карман»...

Вступление Александра II на царствование после смерти отца впервые за предшествующие 180 лет не сопровождалось кровопролитием, убийством или восстанием. Всего же за свою 304-летнюю историю дом Романовых знал лишь четыре случая спокойной передачи власти.

Александру гадалка напророчила, что царь переживет семь покушений. К 1881 году их было шесть. 1 марта последовали седьмое и восьмое: вышедший из экипажа после разрыва бомбы Александр II был смертельно ранен второй, брошенной в него членом «Народной воли» Гриневицким. По залитой кровью лестнице Зимнего дворца родственники поднимались в комнату, где над телом 62-летнего царя рыдала его молодая супруга княгиня Юрьевская. В этот брак Александр II вступил менее чем за год до своей гибели и всего месяц спустя после кончины первой жены. Супругу наследника Марию Федоровну весть о случившемся настигла на катке. В родной тихой Дании ничего подобного принцессе Дагмаре видеть не приходилось. Подле новой императрицы, от растерянности продолжавшей держать в руках коньки, стоял ее сын Николай...

Среди нововведений Александра III было издание так называемого учреждения об императорской фамилии. Государь посчитал, что великих князей развелось слишком много, а это умаляет престиж титула и наносит ущерб казне. По новому учреждению, утвержденному 2 июля 1886 года, право титуловаться великими князьями и получать связанное с этим особое содержание имели только сыновья и внуки царей. Правнуки отныне становились «князьями императорской фамилии». Они должны были довольствоваться обращением «Ваше Высочество» вместо «Ваше Императорское Высочество» и не могли разъезжать под великокняжеским флагом. В придворном календаре 1917 года среди 65 особ императорской фамилии титул великого князя имели только 15.

Кстати, замечает Скотт с отличающим его педантизмом, хотя бы поэтому в 20-е годы среди парижских таксистов не могло быть «множества великих князей», как писали газеты, тем более что ряд обладателей этого титула погибли в гражданскую войну.

Смерть Александра III в возрасте 49 лет от почечной болезни оставила престол неопытному, неподготовленному и безликому наследнику — Николаю II. Известно, что он полностью доверялся мнению царицы, но, замечает Скотт, во всем Петербурге, кроме суеверной Алисы из Гессена, ставшей русской императрицей Александрой Федоровной, не было никого, кто бы разбирался в людях еще хуже, чем Николай. К тому же болезнь наследника поставила царицу в полную зависимость от мнения Распутина.

Среди тех, кто пытался уберечь ее от этого пагубного влияния, была ее сестра Элла, или Елизавета Федоровна, вдова великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора, убитого в феврале 1905 года бомбой неподалеку от Кремля. Религиозная и кроткая (после гибели мужа она навестила в тюрьме убийцу, чтобы молиться о спасении его души) Елизавета Федоровна встретила известие об убийстве Распутина с ликованием.

Летом 1918 года 53-летняя сестра царицы, сосланная сначала в Вятку, а затем в Екатеринбург, была переведена в Алапаевск. Вместе с ней оказались 44-летний великий князь Сергей Михайлович и трое «князей императорской фамилии»: 31-летний Иоанн, 27-летний Константин и 24-летний Игорь Константинович. Все трое были сыновьями внука Николая I — великого князя Константина Константиновича, получившего известность литературными публикациями под псевдонимом «К. Р.». Шестым ссыльным в Алапаевск попал 21-летний князь Владимир Палей.

Когда ночью 18 июля узников вывезли из города в направлении заброшенных шахт, лишь Сергей Михайлович оказал сопротивление. Он был убит выстрелом в голову. Остальных бросили живыми в шахту, которую затем забросали гранатами.

Отец Владимира Палея великий князь Павел Александрович был арестован, когда его младшего сына уже не было в живых. Заметных постов в армии и при дворе он не занимал, поскольку после морганатического брака был отправлен в изгнание за границу. Вернулся в Россию он уже немолодым, к 1917 году ему исполнилось 56 лет.

В Петропавловскую крепость Павел Александрович был заключен вместе с Дмитрием Константиновичем — братом писателя «К. Р.» и двумя братьями упомянутого в алапатьевском эпизоде Сергея Михайловича — Георгием и Николаем. Последний был увлеченным историком, признанным экспертом по эпохе Александра I и, несмотря на консерватизм научных воззрений, слыл в семье «опасным либералом».

Николай Михайлович прожил холостяком. В молодости он влюбился в баденскую принцессу Викторию, но брак с кузиной был невозможен. Виктория, обвенчавшись со шведским кронпринцем Густавом, стала королевой Швеции. За критику царицы Александры Федоровны Николаю Михайловичу незадолго до революции предложили удалиться в родовое поместье. Князь-историк даже помышлял об избрании в Учредительное собрание от Тамбова, где владел имением, и обсуждал этот проект с А. Ф. Керенским.

За 60-летнего Николая Михайловича ходатайствовал Максим Горький, но просьба была отклонена с мотивировкой: «Революции не нужны историки!». Всех четырех узников расстреляли январской ночью 1919 года.

Говорили, будто казнь служила актом возмездия за убийство в Берлине Карла Либкнехта и Розы Люксембург, что было бы, пишет Стаффан Скотт, «не более абсурдно, чем многое в то время».

Таким образом, еще двенадцать Романовых разделили судьбу Николая II, его жены Александры Федоровны, их дочерей — 22-летней Ольги, 20-летней Татьяны, 18-летней Марии, 16-летней Анастасии и 13-летнего наследника престола Алексея. А что другие?

Судьба различных ветвей династии сложилась по-разному. Из семьи Александра III в живых остались только вдовствующая императрица Мария Федоровна и две ее дочери — Ксения и Ольга. Февральская революция застала Марию Федоровну в Киеве. Получив известие о событиях в Петрограде, она направилась в ставку главнокомандования русской армии в Могилев для последней встречи с сыном — Николай II был уже экс-царем.

Тучи над Романовыми сгущались, и зять вдовствующей императрицы великий князь Александр Михайлович уговорил родных поселиться подальше от революционной волны — в крымском имении Ай-Тодор. Вместе с ними в Крым отправилась младшая дочь императрицы Ольга с мужем Николаем Куликовским. Добровольное заточение в имении на берегу моря было отнюдь не самой тяжелой участью, замечает С. Скотт. Уединение Романовых здесь нарушали лишь присутствие охраны, приставленной к ним Севастопольским советом. При обыске в имении уполномоченные совета изъяли у Марии Федоровны датскую Библию, с которой она не расставалась с момента приезда в Россию в 1860-х годах.

Вскоре Романовы были переведены в другое родовое имение — Дульбер. Причиной этого оказались противоречия между Ялтинским и Севастопольским советами. Представители первого намеревались немедленно расстрелять царских родственников, но комиссар Севастопольского совета Задорожный отказывался сделать это без прямого приказа Ленина. Поскольку ялтинцы настаивали на своем требовании, матросы под командованием Задорожного организовали оборону имения, консультируясь в вопросах фортификации со своим пленником — Александром Михайловичем, имевшим адмиральский чин.

Весной 1918 года Ялту оккупировали кайзеровские войска, и в Дульбер явился немецкий офицер. Но вдовствующая императрица отказалась его принять, поскольку. Россия и Германия находились в состоянии войны. Спустя несколько месяцев племянник императрицы английский король Георг V направил в Крым военный корабль «Мальборо», чтобы вывезти обитателей Дульбера на Британские острова. 11 апреля 1919 года Мария Федоровна навсегда покинула Россию, в которой прожила 53 года, лишившись в один год двух сыновей, пяти внуков и многочисленных родственников.

В Англии она поселилась у сестры — королевы Александры. Но сестры не поладили, и Мария Федоровна перебралась в Копенгаген к брату, королю Кристиану X. Однако и здесь мира не получилось. Король был экономен и однажды повелел выключить во флигеле своего копенгагенского дворца Амалиенборг, где жила Мария Федоровна, лишние лампочки, сославшись на астрономический счет за электричество. Мария Федоровна, отвыкшая в России от таких порядков, приказала в ответ слуге зажечь лампочки во всех помещениях — от чердака до подвала. Конец «электрической войне» положил Георг V, назначивший тете ежегодную пенсию в 10 тысяч фунтов, после чего она переселилась в принадлежавший ей в Дании небольшой дворец Видор. До самой смерти в 1928 году Мария Федоровна отказывалась поверить сведениям о гибели сыновей и внуков. Во время ее прогулок по Копенгагену престарелую императрицу бережно поддерживал крепкий бородатый лейб-казак. Умерла она с той самой Библией в руках, которую у нее некогда конфисковали в Крыму, — датский дипломат отыскал книгу в одном из букинистических магазинов Москвы.

(Продолжение следует.)

Дмитрий ГОРОХОВ
(«Эхо планеты».)