(Журнал «Парус» №5/1988) 

Александр Мирзаян, москвич, родился в 1945 году, по специальности инженер-физик, ныне работает в Московском театре песни, автор более ста песен. 

— Авторская песня всегда была «левой»: и потому, что стремилась критически осмысливать действительность, и потому, что отказывалась петь дифирамбы и воскуривать перед кем бы то ни было фимиам, и потому еще — это, пожалуй, главное — что пыталась передать душевное состояние человека. Каким-каким, а уж безмятежно-благостным и глобально удовлетворенным, как того требовали еще совсем недавно негласные законы «официального» искусства, у нормальных людей это состояние никогда не было. Но вот сегодня, возможно, впервые за всю историю авторская песня заметно «поправела». И дело не в бардах — они не стали консервативнее,— а в процессах, происходящих в обществе.

Слова эти сказаны Александром Мирзаяном. Под «левизной» здесь понимаются не формальные поиски, не эпатаж, не фрондерство... Речь о другом. Помните, у Окуджавы в «Песенке о московском метро»:

Порядок вечен, порядок свят:
Те, что справа, стоят, стоят.
А те, что идут, всегда должны
Держаться левой стороны.

Закон эскалатора, как оказалось, вполне применим и к обществу в целом. В какой-то момент те — стоящие справа — образовали пробку (по-нынешнему — «застой»). Да такую, что слева идущим приходилось (и приходится до сих пор) пробиваться с напряжением всех своих духовных и физических сил. Кто-то не выдерживал и поглощался застывшей толпой. А кто-то таранил эту толпу, вовлекая в движение других.

В авторской песне людей, не желающих жить в состоянии покоя, всегда было немало. Мирзаян — один из них.

Он буквально ворвался в ряды бардов в первой половине 70-х. Пожалуй, ни о ком другом столько не спорили и не высказывали таких полярных мнений; уж больно его песни были не похожи на все, что пелось прежде.

Среди счастливых запевал
В ботинках, купленных навырост.
Меня мой голос сразу выдаст...

Голос (не в смысле — чем поют, а — о чем и как) и впрямь «выдавал» его. Был незаемным, узнаваемым, авторским. Александр клал на музыку совершенно непесенные, на первый взгляд, стихи. Да и не пел — скорее, мелодекламировал под гитару.

Позднее в одном из интервью Мирзаян так сформулирует свой стиль: «Функцию «выпевания» берет на себя гитара; именно она, мне кажется, выполняет то, что обычно делает пение. За счет этого я даю себе возможность исполнять словесную часть, делая сложную, немелодийную расстановку интонаций, акцентов, пауз, тембров — адекватную своему внутреннему прочтению. И вроде получается, что многие исполняемые мной вещи не есть песни в нашем традиционном понимании, т. е. в них довольно мало пения как такового».

...Пения не было. Был настороженный трехстопный анапест: три быстрых шага — остановка — взгляд назад (не идет ли кто-то следом) — и снова короткая перебежка. Рваное движение стиха, тревожная отрывистая гитара и голос — то бормочущий, то заклинающий — все вместе это действовало на слушателя (то бишь на меня в далеком уже 1975 году) самым странным образом. Наверное, похожие ощущения испытывает человек, идущий по проволоке в состоянии гипноза.

Шум шагов, шум шагов, бой часов.
Снег летит на карниз, на карниз.
Если слышишь приглушенный зов,
То спускайся по лесенке вниз.

Так за флейтой настойчивой
                                           мчись —
Снег следы заметет, занесет —
От безумья забвеньем лечись,
От забвенья безумье спасет.

Такой была первая услышанная мной песня Мирзаяна «Крысолов». Кто-то окрестил мирзаяновский стиль «бард-авангардом». На тот момент это было достаточно меткое определение. Но уже через несколько лет непривычное стало привычным, сложные, «непоющиеся» стихи запелись, и многое из того, что еще совсем недавно казалось нетрадиционным, неожиданно стало бардовской классикой.

С «Крысолова» началось мое знакомство не только с Мирзаяном, но и с Иосифом Бродским, на стихи которого была написана песня. Еще совсем недавно мне пришлось бы отказаться от цитирования этого поэта либо вслед за Мирзаяном, сделав «честное лйцо», сообщать читателям, что «Крысолов» написан в соавторстве с Овидием, а, скажем, «Письма римскому другу» — на Марциала. Именно так Александру приходилось объявлять на своих концертах. Было в этом одновременно что-то смешное и унизительное. Стоило лишь заменить фамилию поэта, как чиновники от культуры за милую душу выпускали песню на сцену!

Творчество Бродского, его судьба — тема для отдельного разговора. Хорошо, что разговор этот начат (см. журнал «Новый мир» № 12 за 1987 год) и имя поэта — русского американца, ученика Анны Ахматовой, лауреата Нобелевской премии прошлого года в области литературы — стало известно широкому кругу советских читателей. И все-таки для многих первая встреча с поэзией Иосифа Бродского состоялась раньше — в песнях Александра Мирзаяна.

Авторская песня — странный жанр: с одной стороны, для определенного (не такого уж и малочисленного) круга поклонников она становится единственной (и, по их мнению, вполне достаточной) связью с общечеловеческой культурой; с другой стороны, без песен Сергея Никитина вряд ли пользовались бы столь широкой известностью стихи Юнны Мориц и Юрия Левитанского, без гитары Виктора Берковского меньше было бы поклонников у поэзии Дмитрия Сухарева, и, думаю, есть люди, познакомившиеся с Александром Кушнером, услышав песни Григория Гладкова. Мирзаян открыл любителям авторской песни, помимо Бродского, еще и Виктора Соснору, и Даниила Хармса.

Помню эти удивительные концерты — не концерты, скорее, лекции, главным героем которых был Хармс. Мирзаян же становился поочередно то историком, то литературоведом, то актером... И неожиданно для себя слушатели обнаруживали, что любимый детский поэт — в большей части своего творчества совсем и не детский. Что «черный» юмор и поэзия абсурда пришли не с Запада к нам, а совсем наоборот. Что вообще большинство «измов» в искусстве родились не где-нибудь, а в России. Что существовала в 20-х — 30-х годах группа людей, называвших себя обериутами — членами «Объединения реального искусства». «Новый отряд левого революционного искусства» — так они писали о себе в своем манифесте.

Из дома вышел человек
С веревкой и мешком
И в дальний путь, и в дальний путь
Отправился пешком.

И вот однажды на заре
Вошел он в темный лес...
И с той поры, и с той поры,
И с той поры исчез.

В «темном лесу» сталинских застенков исчез написавший эти строки Даниил Хармс. Исчезли почти все те, кто называл себя обериутами.

Нужно было обладать недюжинной смелостью, чтобы в конце 70-х читать публичные лекции на подобные темы.

В одной из песен Мирзаяна есть такие строки:

Мы идем под скользящим огнем,
Как щитом, прикрываясь гитарой.

Гитара — слабая защита не то что от огня, но и от чиновничьих перьев, от рогаток культработников, от гнева местного «царька», узревшего в самостоятельной мысли, в гражданской позиции крамолу. В этом Мирзаяну приходилось не раз убеждаться на собственном опыте. И все- таки он, как и многие другие, продолжал петь. Вызывая огонь на свою гитару.

Все концерты последнего времени Александр заканчивает «Гамлетом». Его трудно назвать песней. Длится «Гамлет» минут семь, и с каждой строфой нарастает напряжение — голоса, гитары, стиха. Поначалу это напоминает шарманку с ее недлинной мелодической фразой. Потом барабан шарманки превращается в маховик, набирающий обороты, разгоняющий сам себя до того, что начинает казаться: вот-вот что-то произойдет, так не может продолжаться долго — либо струны, либо связки не выдержат и лопнут...

Не правда, нет,— лишь музыка
                                                      права!
За то, что ей одной служил упорно,
С таких глубин открыла мне слова,
Что наверху они мне рвали горло.

На концерте авторской песни такое мне довелось увидеть впервые: стояли друг перед другом автор и зрители, у автора не было сил исполнить что-нибудь на «бис», а зрители, казалось, забыли про аплодисменты. Просто стояли друг перед другом.

Выбрать песню Мирзаяна для публикации оказалось вдруг непростым делом. Что-то было слишком длинным, что-то пришлось отвергнуть из-за трудности исполнения. А то, что удовлетворяло требованиям рубрики, оказывалось нехарактерным для Александра. Исходя из сказанного, песню на сей раз решено не давать вовсе. А посему найдите кассету с записями Мирзаяна и попробуйте сами подобрать ту песню, которая вам понравится.

Михаил ВОЛОДИН