(Газета "Комсомольская правда" 14.09.1988)

Почти полгода прошло с тex пор, как нам с корреспондентом ТАСС удалось встретиться с Полом Маккартни, одним из четырех участников ансамбля «Битлз». Поводом для интервью послужил контракт на выпуск в Советском Союзе эксклюзивной пластинки, подписанный рок-звездой и советской фирмой грампластинок «Мелодия». В альбом «Снова в СССР» планировалось включить тринадцать композиций, ставших своего рода классикой поп-музыки и рок-н-ролла.

 Организатор интервью, один из представителей компании «Маккартни продакшнз лимитед» Бернард Дохерти поставил жесткое условие: в полном объеме запись беседы с Полом может бить опубликована не ранее середины сентября, то есть за две недели до выхода в свет пластинки. При этом предложил подписать соответствующий контракт, текст которого однозначно свидетельствовал, что в мире бизнеса шутить не принято: невыполнение взятых обязательств, в том числе передача пленки с записью интервью любой газете, радио и телекомпании или фирме грамзаписи, грозила судебным преследованием. Поэтому, едва закончив расшифровку беседы с Полом Маккартни, я, от греха подальше, быстренько стер пленку, чтобы не стать жертвой «случайного» разбойного нападения (по слухам, за пленку могли «отвалить» несколько десятков тысяч фунтов).

Итак, 25 апреля 1988 года. Трехэтажное, в модерновом стиле здание на Сохо-сквер в самом центре лондонского района Сохо, превратившегося в последние годы из места концентрации притонов преступного мира и публичных домов в музыкальный центр английской столицы. Черные зеркальные окна огромных размеров надежно скрывают обитателей от любопытных взоров зевак и музыкальных фанатиков. При входе в таинственное здание, увенчанное скромной аббревиатурой «MPL», нас встретил Бернард Дохерти. Три лестничных пролета — и мы в приемной Пола Маккартни. Он не заставил себя ждать: широко распахнул двери, с приветливой улыбкой, совсем обыденно, по-домашнему произнес: «Здорово, ребята, проходите». На нем мягкие, спортивного покроя брюки, голубая рубашка с небрежно закатанными рукавами. Знакомая, ничуть не изменившаяся с годами улыбка, живые, слегка удивленные глаза, хотя и в обрамлении морщинок, тронутые сединой волосы. Во взгляде — затаенное любопытство: с советскими журналистами, если его не подводит память, встречается впервые.

Первый наш вопрос, как и положено, касается будущего альбома: какие вещи в него включены, когда были записаны, как родилась идея выпустить пластинку именно в Советском Союзе?

— Эту пластинку я делал для души. На ней рок-н-роллы, песни моей юности: «Летнее время», «Все в порядке, мама», «Лишь потому»... Да и записали мы их в традициях «Битлз» — так же быстро, как и самый первый наш альбом. Как это было? В сентябре прошлого года мы с друзьями — нас          собралось шесть музыкантов — пришли в студию. Я сказал: «О'кей, ребята, мы играем это так и так и заканчиваем так. Поехали». Я никому на дал времени на раздумья, и мы практически за один день сделали восемнадцать записей.

По правде говоря, я сейчас и не вспомню,    когда    и как возникла мысль выпустить альбом в вашей стране. Просто появилось желание ответить чем-то на вашу политику гласности, на начавшийся диалог между Михаилом Горбачевым и Рональдом Рейганом. Возможно, толчком послужил репортаж из Советского Союза, подготовленный американской телекомпанией Эи-би-си, который я увидел по телевизору. Репортер подходил к детям, домохозяйкам, прохожим на улице, заводил самый обыкновенный разговор, и, вы знаете, я yвидел обычные, нормальные лица людей. А ведь Россия для нас существовала всегда за железным занавесом,

Когда я был еще мальчишкой, я часто задавал отцу вопрос; хотят ли люди, например,немцы (а тогда они ассоциировались с «образом врага»), мира? И он всегда отвечал: «Да, люди во всех странах хотят мира. А ругаются в основном правительства, лидеры, генералы». Я крепко   запомнил   эти слова.

Но вернусь к фильму. Там казали старушку в платочке.  Когда репортер    приблизился к ней и спросил, не хочет ли она пожелать чего-нибудь американцам,   женщина поначалу шарахнулась от него в испуге. Но затем остановилась. По ее лицу видно было,  что она  о  чем-то  напряженно думает.   А затем    посмотрела в камеру и промолвила:   «Скажите,  что  мы  хотим мира». Это было все, что она сказала. Но мне подумалось  тогда:    это   же  великолепно, что именно такие слова сказала  русская женщина американцам. Эта сцена произвела на меня огромное впечатление.  А  потом были Женева,   Рейкьявик,   Вашингтон.  В   общем,    что-то   изменилось в мире. Со всеми этими  переговорами   о  сокращении вооружений стало   легче дышать.

Так  вот,  возвращаясь к песням,   которые   мы   записали   в прошлом   году.   Я   хотел   что-то сделать     с   ними,     но  не  знал, что конкретно. И в одной из бесед с моим менеджером неожиданно родилась идея — а нельзя ли выпустить диск специально в России?  Я   знал,   что мои   пластинки   так   или   иначе попадали  в вашу страну,  что в СССР     знают    «Битлз»     и  они пользуются популярностью.   И мне  подумалось:   а  почему  бы не сделать такой жест, который как  бы   говорил:  «Послушайте, это — вам!».

Еще со  времен  «Битлз» мы были честны перед собой. Мы   никогда   не  были   куклами. Если американцы     спрашивали нас, что мы    думаем о Вьетнаме,    мы    отвечали: «Это война, и вам не следует там  быть».   Иными словами, мы были своего   рода   послами мира,   хотя   не   занимали никаких официальных постов. Мы пели  «Все, что тебе нужно это  - любовь», а  Джон Леннон  сочинил  песню   «Дайте миру  шанс». О первой   из них частенько говорили   как о фривольной, но я понимаю ее иначе. Когда по телевидению показывали, как тысячи американцев стоят   у ограды Белого дома и поют эти песни, у меня возникало ощущение,  что  мы  сделали   что-то важное.

Вот,   пожалуй, что лежало в основе нашего решения.  Нам показалось,   что   мы   можем  сделать  жест доброй  воли по отношению   к советским людям.

— А    почему     ты   не  сделал этого     раньше,   тем   более   что знал о популярности «Битлз» в нашей стране?

—Просто  раньше я    об этом  не   задумывался.    Изменился     климат.    Что сейчас   происходит?   Все   больше людей  обретают  надежду.   Я   не          знаю,  что происходит    в  России,  но это абсолютно   точно наблюдается   в  Британии. Не все получается в международных отношениях, но очевидно движение в сторону большего понимания.

Что  касается  меня  и  моих друзей, то   мы    считаем, что происходящие изменения уменьшают угрозу войны, укрепляют мир.

— И  еще один  вопрос в связи с пластинкой, который наверняка возникнет у советских любителей   музыки: почему   в  нее включены старые рок-н-роллы, а не новые песни Маккартни?

— Ну новые композиции, может быть, в следующий  раз. На этой же пластинке — песни моей юности, которые играли во всех клубах, пабах. Рок-н-роллы — мои самые любимые песни.

— Значит, что-то вроде ностальгии?

— Пожалуй, да. В те годы я начал игpaть, чтобы петь.Для меня это было потребностью  - петь каждую пятницу. В эти дни мы частенько с друзьями проводили "джэм-сэнш" – своего рода музыкальные экспромты. К 18 годам песни стали неотъемлемой частью моего существования.

— А что ты знаешь об СССР?

— Если честно, то по сути дела ничего.

— Во время, расцвета «Битлз» не раз возникали слухи, что вы собираетесь выступить с концертом а Советском Союзе, Назывались даже конкретные даты и время. Что ты на это скажешь?

— Должен совершенно, определенно  . ответить,    что    в России мы никогда   не были. Единственная социалистическая страна, в которой я побывал это  Югославия,  город Загреб. Но я всегда хотел посетить вашу страну. Когда мы обсуждали   разные   идеи,  часто  возникала    мысль:   «А хорошо  бы дать концерт  в Москве!» Но на этом все и заканчивалось. Так что зачастую не мы, а слухи о нас спешили куда-то.

— И все же, имеет ли советская аудитория шанс   увидеть Пола Маккартни  «живьем»?

— Я бы хотел этого, и сейчас мы  обсуждаем этот  вопрос. но сначала   следует   узнть реакцию на наш альбом. Кроме того,   у    меня сейчас нет  постоянного    состава,   а этот   вопрос   надо   решать..  В том числе и для работы здесь, в Англии[1].

— Пол, не мог  бы ты   рассказать, чем занимаешься сейчас?

—  Готовлю новый   альбом.

— Конечно,  в  стиле  «музыки Пола Маккартни»? Кстати,   что это – поп, рок?

— Я не люблю втискивать музыку в категории.

— Mы задаем этот вопрос потому, что порой любители с апломбом  судят   о ваших  композициях:  «Это   —   рок,  а  это   — поп»     и  так  далее.  Что ты   на это скажешь?

— Это — просто      музыка. Дело в-  том,   что   у меня несколько стилей.    То я  играю рок-н-роллы,    то еще   что-нибудь. А вообще    сердце    мое тяготеет к  мелодичности.  Такие мои песни живут дольше других.

—  Пол, а почему ты играешь левой рукой?

— Все очень просто — потому что я левша. Вообще-то начинал я играть на трубе лет  эдак в тринадцать.    Ее    мне купил отец. В    то    время    это   был очень  модный  инструмент.  Я уже  выучился  было    играть,  но тут понял,  что мне хочется еще и петь. А с трубой это было почти  невозможно. Тогда  я остановился  на гитаре. Начинал играть на обычной, «правосторонней»,    но    скоро понял,    что мне    неудобно, я быстро    устаю.  Однажды    я увидел     фотографию    американского    музыканта    Слима Уитни. Он играл левой рукой!  Тогда-то я     и     заказал    себе  другую гитару.

Вскоре после этого я, кстати,  познакомился с Джоном Ленноном.  Мне  было тогда лет пятнадцать-шестнадцать, и мы стали писать песни. К восемнадцати годам я научился писать вещи, которые нравились публике. А до этого нас никто просто не хотел слушать. Сами понимаете, это не очень-то вдохновляло,

— Когда же к "Биттлз" пришел настоящий успех?

— Настоящий успех? Непростой вопрос. По-моему, это — наши первые выступления в кабачке «Кэверн» в Ливерпуле. До этого мы были никем, а там стали «звездами». Пусть небольшими, даже по ливерпульским стандартам, но «звездами». Это было началом успеха, который затем стал приводить на стадионы, где мы выступали, десятки тысяч людей.

— Как родилось название «Битлз»?

—Это - результат умышленной орфографической ошибки. В свое время была американская группа «Крикете», в которой играл Бадди Холли. Нас особенно поразило то, что это    название     одновременно имело два смысла: английской игры «крикет» и американского «кузнечика». И мы решили пойти по тому же пути. Так и получилось, что из-за изменения одной   гласной   название «Битлз» одновременно означало   и    «жуки»   и   набиравшее тогда  силу    музыкальное направление «бит».

— Какую песню   «Битлз» ты любишь больше всего?

— Ну, этот вопрос мне задавали не раз, и у меня, в общем-то, есть готовый ответ. Я люблю самые  разные   песни «Битлз» самых разных времен. Причем среди них есть такие, которые даже  мало  кто  слышал.  Но все-таки,  наверное, это   песня    «Вчера».   А   если быть, совсем  честным,   то это маленькая дурацкая   песенка «Ты знаешь мое имя, посмотри номер телефона». Ее никто не помнит.  Но   мне  она  нравится.

— С Джорджем и  Ринго? Мы сохранили очень хорошие отношения. У нас были споры,  касавшиеся деловых вопросов.  Они  в итоге и  привели  к развалу «Битлз»: речь    шла    о  слишком    больших      деньгах. Сегодня  у  меня   очень хорошие  отношения   и  с  тем,  и с другим. Мы встречаемся. А с Джорджем  даже говорили   о том,   чтобы   вместе   написать песни, чего  раньше никогда не было. Ведь мы писали все песни на пару с Джоном. Повторяю, отношения у нас очень хорошие. Сейчас мы стали старше, рассудительнее. Кроме того, у нас есть возможность самовыразиться в сольных альбомах.

— А есть  ли шанс на то. что вы соберетесь вместе и что-нибудь исполните?

—  Трудно     сказать.     Кое-кто об этом поговаривает. Нам даже предлагали миллион. Но нам казалось, что это станет шагом назад, «Битлз» просуществовали десять лет. Это не так долго. Но мы оставили свой след. Мы вовремя начали, сделали все, что могли, и вовремя закончили. Возвращаться назад? А не будет ли это разочарованием?

Но загадывать трудно. Может, быть, мы и встретимся когда-нибудь.

— Пол,  что ты  знаешь о  советской    эстрадной музыке?

— Ну, что здесь можно услышать? Разве что «Подмосковные вечера». Да еще этого парня... Юрия Антонова. Вообще-то мы мало что слышим здесь зарубежного. Я, например, предпочитаю англоязычную музыку. Что касается болгарской, русской, румынской... Наши познания ограничиваются ансамблем пески и пляски Советской Армии. Но их исполнение, кстати, великолепное!.

— А ты знаешь, что в прошлом году на международном фестивале  радиостанции «Кэпитол» в Лондоне выступали две советские рок-группы?

— Да, «Автограф» и «Диалог». И еще я видел по телевизору отрывки  из  выступления  авангардистского  джаза. Весело! Приятно было видеть, что это происходит в СССР. И это еще раз доказало, что люди везде похожи. Виновата во всем пропаганда. Ни мы не знаем русских толком, ни они нас. Все эти «холодные войны», «железные занавесы»... Я считаю, что это чушь. Чем больше люди здесь будут понимать, что русские так же, как и англичане, любят поп и рок, тем больше мы и наши дети сможем общаться друг с другом. Да, собственно, это уже и происходит.

Кстати, я и раньше говорил об этом. Когда я узнал, что в России любят «Битлз», у меня сложилось впечатление, что мы как бы лезем в дверную щель, вроде как протаскиваем свою идеологию, Нo ведь мы не хотели тем самым навязать капиталистические идеи, не хотели угрожать коммунизму или социализму. Но сейчас, в эпоху развития и совершенствования коммуникаций, все труднее становится скрывать правду от людей. Мне очень любопытно, что произойдет в ближайшем будущем, лет через десять—двадцать, Может быть, люди, наконец, получат возможность напрямую общаться. И, вы знаете, это будет здорово для всех. Вместо того чтобы сталкиваться лбами в идеологических спорах, к чему порой нас призывает Рейган.

— Пол, несколько слов о себе, своей семье, хобби?

— Мое    детство прошло    в предместье   Ливерпуля : — огромного  индустриального   города. До него было примерно две-три мили. Это   была сельская    местность, очень красивая. В детстве я любил наблюдать за птицами. А после успеха «Битлз»    нам    приходилось вести сумасшедшую    городскую жизнь.   Из одной гостиницы    в    другую,    никуда нельзя    выйти, прогуляться. Например, в Японки мы могли перемещаться    только в полицейских машинах. На много лет мы оказались отрезаны от природы. Когда я женился на Линде, а она очень любит природу,  что и явилось одной из причин нашего брака,  мы  решили купить ферму в Шотландии. Мы  —  вегетарианцы, не едим мяса. С овец берем только шерсть.

— Это как-то связано с буддизмом?

— Нет, просто где-то в конце шестидесятых я стал задумываться    о    смысле  жизни. Например, я люблю рыбалку, люблю посидеть с удочкой    в тишине. Но я всегда отпускаю пойманную рыбу.

Так вот, у нас есть ферма, где можно пожить на природе, к тому же убежать от городских проблем. Свои трудности возникают с детьми, когда они живут в городе. Это и преступность, и наркотики. Кроме того, «психология города». Поясню: у нас время от времени возникают споры с детьми. Однажды моя старшая дочь рассказала подруге о наших спорах. А та посоветовала ей: «Иди и расскажи все в газете». И я подумал — это уже слишком. Я понял, что этому влиянию нужно противостоять и сделать это можно, только бежав из города.

У нас четверо детей. Старшей — Хэве —25 лет, Мери — 18, Стелле —16, а Джеймсу десять лет. Они очень смешные, любят устраивать домашние шоу, кабаре. Они прекрасные ребята и, наверное, наши лучшие друзья. У нас нет прислуги, Линда сама все готовит, хотя при нашем достатке мы могли бы иметь  кухарку.

— А  ты   хочешь,  чтобы  дети пошли  по твоему  пути?

— Вряд ли кто-то    из    них станет   настоящим    музыкантом, хотя  Джеймс увлекается гитарой,   любит    рок-н-роллы. Его любимый  исполнитель —Чак Берри. Стелла    играет на пианино. У них у всех неплохие голоса. Так что музыкантов из них сделать    было    бы нетрудно, тем более  что я могу предоставить им свою студию, помочь   пристроиться  в какую-то группу, сделать свой альбом. Но я считаю опасным подталкивать детей на какой-то жизненный путь. Я бы очень не хотел когда-нибудь услышать от них: «Ты заставил нас заниматься музыкой, а мы ее ненавидим. Ты разрушил нашу жизнь».

— Твое хобби?

— Живопись. Но главное — музыка. Хотя она и стала моей профессией.  Когда у меня есть время, я сажусь за пианино или беру в руки гитару и что-нибудь сочиняю. Вот ведь мистика:   можно долго и безрезультатно сидеть. И вдруг что-то    начинает    рождаться. Так же и в живописи.

— Пол,   наряду   с   песнями   о любви  и дружбе  вы  создали такие   вещи,  как   «Черное   дерево и  слоновая  кость», «Бремя войны», «Трубы   мира».  Что тебе нравится в этой мире, в людях, что  ты   осуждаешь?

— Легко все отвергать. Например,    чернокожих    людей. Нас    ведь    так воспитывали. Я не люблю расизма.    Чернокожие — такие же люди, как и мы. Я за мир,   считаю   его возможным. В какой-то степе ни я верю в бога, но не люблю религию,  которая  приводит к бедам. Арабы и евреи на Ближнем Востоке,  протестанты и католики в Северной Ирландии... Моя мать — католичка, отец — протестант. Таким образом, я продукт смешения религий. И с самого начала наша семья решила, что не будет слишком религиозной.

Я верю в семью. Не знаю, как у вас, а у нас лет двадцать назад стали говорить о распаде семьи, о том, что она изжила себя. Я всегда считал это глупостью.

Хотелось бы сказать и вот о чем: очень многое поменялось в людях с тех пор, как я был ребенком. Моя тетушка Милл была воспитана в духе Британской империи. Я ее спрашивал: «Тетя, почему мы убиваем индусов в Индии и туземцев на Ямайке? Почему мы их превращаем в рабов? Ради сахарного тростника?» — «Нет-нет, - отвечала она,— для них это благо».— «Но мы же убиваем их. Как может  быть  так, что,  убивая,  мы несем благо? » - «Нет-нет, мы их приобщаем к цивилизации». Конечно, сейчас это было бы слишком старомодным мышлением. Тетушке уже восемьдесят годков. У нее никогда не было доказательств своей правоты. Она просто верила в то, что ей говорило правительство империи. Она не могла видеть того, что творила империя. Сейчас многое поменялось.

То же самое произошло и со мной после просмотра программы Эй-би-си о России. Тогда я, пожалуй, впервые увидел простых советских людей — детей, женщин, крестьян. Мы все — одинаковые. У нас общие заботы, интересы. И для такого вывода не надо быть политиком.

Кстати, мой случай — особый. Если я что-то говорю, об этом потом пишут. Поэтому и сейчас, и в бытность членом «Битлз» я всегда был осторожен в высказываниях, чтобы их нельзя было использовать вo зло. Тем более что мы говорили с молодежью. А ведь мы легко могли бросить в тысячные толпы: «Долой правительство!» К чему бы это привело, вы можете себе представить. Мы же говорили: «Дайте миру шанс!», «Все, что тебе нужно, это — любовь», «Трубы мира» и так далее. Мы пытались сделать добро.

— Пол, что ты  можешь сказать о положении в британской
музыке, престиж которой  традиционно высок?

— Она вполне здорова. У нас много талантливых ребят. Сейчас мы проходим через фазу электроники, синтезации, технизации музыки, когда   активно   используются компьютеры. Но я думаю, что этот период    заканчивается. Мне кажется, люди вновь хотят вернуться к естественному звучанию. Об этом свидетельствует рост популярности таких  исполнителей,   как Брюс Спрингстин. Люди хотят чего-то человеческого.

— И последний вопрос. Что бы ты посоветовал начинающим
музыкантам?

—   Прежде всего — никогда не сдаваться. Мы часто испытывали разочарование, особенно в начале, когда никто не хотел слушать музыку «Битлз».    Поэтому надо получать удовольствие    от    своего творчества.    Я    лично люблю сочинять    музыку. Не скажу, что нужно постоянно тренироваться, репетировать. Так, Ринго, например, приходил и сразу играл свою партию. Просто надо любить свое дело и отдавать ему всего себя.    Если    во вторник и в среду вас отвергают, то в четверг вас могут начать слушать. Всегда надо верить, что придет ваш день. Мы верили! У нас в ансамбле с самого начала его существования была шутливая поговорка. Кто-то спрашивал: «Что теперь будем делать?» И кто-нибудь отвечал: «Ну, что-то должно произойти!» И это всегда помогало нам. Мы с Джоном написали около пятидесяти песен, прежде чем одна из них попала на пластинку. А ведь мы могли потерять веру на сорок четвертой или сорок шестой песне. Так что всегда верьте в лучшее.

Ю.Сагайдак. (Наш соб. корр.).
Лондон